Казалось бы абсурд априори смысла иметь не может, ведь этим словом обозначают все бессмысленное, что может нас окружать. Ан нет, нередко именно абсурд становится тем инструментом, с помощью которого автор хочет показать глубокий смысл того, что нам казалось совсем неважным.
Литература абсурда — это стиль или лейтмотив в литературе, характерной особенностью которого является демонстрация бессмысленности, парадоксальности, нелепости и даже комизма привычных жизненных условностей, правил и законов, при помощи игры логическими значениями, описаний механистичности, бесцельности существования человека, обличения недопонимания между отдельной личностью и обществом. Возможны и другие способы выражения.
Литература абсурда затрагивает самые разные сферы и проблемы: психология, социум, кризис духовности, культурные ценности, другие составляющие нашей жизни…
В середине октября азербайджанский режиссер Кямран Шахмардан, который живет в Финляндии и руководит театром Black and White, представит в Кемеровском областном театре драмы премьерный моноспектакль по пьесе знаменитого абсурдиста Сэмюэля Беккета «Последняя лента Крэппа», сообщил Trend Life Кямран Шахмардан.
Автор не впервые обращается к произведению Беккета. В 1996 году на экспериментальной студии Рамиза Мирзоева (АзТВ) снял свой первый телефильм «Игра», соединив три пьесы Сэмюэла Беккета.
Сэмюэл Беккет (Samuel Beckett) (1906-1989), ирландский классик авангардной литературы XX века, автор сюрреалистических пьес, писатель, романист, драматург, поэт и эссеист, представитель модернизма, родился 13 апреля 1906 года в Дублине, а с 1929 года жил и работал в Париже. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1969 года. «Последняя лента Крэппа» повествует об одиноком старике, вся реальная память которого «умещается» на одной аудиокатушке. 69-летний старик ведет свой диалог с собой же, но 39-летним, голос которого он когда-то записал на пленку. В постановке точно передано ощущение проходящей мимо жизни и отчаянное желание героя уцепиться за нее.
Переживание дистанции между «тогда» и «сейчас» составляет главное содержание роли. Сколько времени потрачено зря: злоупотребление алкоголем, поиск любви, оплакивание юности, смерть близких, другие тщетные крайности — но жизнь не поправишь, не отредактируешь, не проживешь заново…
Спектакль короток — он идет ровно час, но в нем спрессована вся человеческая судьба. Человек-рухлядь, вышвырнутый на свалку подобно всем окружающим его вещам — щемящее свидетельство той «проржавевшей» жизни, что, в сущности, была проиграна им еще тогда, где-то в преддверии сорока. Становится очевидно, что записей больше не будет — оттого-то и эта лента «последняя».
Отметим, что Кямран Шахмардан родился 29 сентября 1972 года в Баку. В шесть лет дебютировал как киноактер в фильме «Шкатулка из крепости» в первом в Советском Союзе детском детективе. До 15 лет снялся еще в девяти картинах в главных ролях: «Рыцари Черного озера» Энвера Аблуча, «Заводила» Ефима Абрамова, «Сигнал с моря» Джейхуна Мирзоева и т.д. Около пятнадцати лет живет и работает в Финляндии и Эстонии, руководит театром-фестивалем «White and black» (Белое и черное), ставит спектакли в Азербайджане, Финляндии и России. Окончил режиссерский факультет Академии искусств Стокгольма, был отмечен наградами и призами на фестивалях за документальные фильмы. В Будапеште снял фильм «На рассвете», отмеченный на фестивалях в Карловых Варах и Хельсинки. В 2008 году стал «Художником года» в Финляндии.
Я уже не раз для себя отмечала, что литовский театр – это нечто особенное. Эймунтас Някрошюс, Кама Гинкас, Римас Туминас – всех этих режиссеров объединяет некий особенный творческий почерк, по которому сразу можно определить «национальность» спектакля.
В 2013 году спектакль «Последняя лента Крэппа», поставленный по одноименной пьесе Самюэля Беккета, был представлен публике после долгих обсуждений идеи постановки режиссером Оскарасом Коршуновасом и актером Юозасом Будрайтисом. Главный герой пьесы – Крэпп – как бы отправляется в свое прошлое. Он пожилой человек, за плечами которого долгая жизнь. Крэпп сидит один в комнате в окружении стопок аудиопленок с записями его собственного голоса, которые он сделал много лет назад. С самой первой минуты появления главного героя, внимание направленно только на него. Он появляется неожиданно. Прямо из зала раздаются стоны и охи, которые выглядят как обыкновенная озвучка, дабы создать подходящее настроение. И вот из зала встает мужчина. Он выглядит очень неряшливо, почти как бродяга. Седой бородатый сутулый старик, одетый в пальто поверх пижамы. Становится понятно, что все это время это он издавал эти звуки. Он встает и медленно направляется в сторону сцены. По дороге он кряхтит и как будто что-то бубнит, но разобрать ничего не возможно. Сразу создается впечатление, что у этого человека тяжело на душе. Что все его мысли обращены в прошлое, которое хоть и ушло безвозвратно, но не отпускает его и не дает покоя. В комнате царит хаос. Вырванные из каких-то книг и тетрадей листы валяются по полу, кучи запутанной аудиопленки и стол, заваленный тетрадями и книгами, за которыми виден старый ленточный аудиомагнитофон. Крэпп поднимается на сцену, подходит к столу и начинает что-то искать. Трудно понять, что и зачем, но сразу видно, что ему это очень нужно. Он начинает издавать звуки, напоминающие панику, отчаяние, когда ему не удается отыскать нужный предмет. Не говоря ни слова, актер наделяет своего героя большим смыслом, чем любые слова, которые могли бы быть произнесены. И вот мы видим, что он нашел то, что искал. Вместе с Крэппом мы чувствуем радость и облегчение. Вот оно – то, что нужно – небольшая шкатулка на замочке. Старик гладит ее, как женщину или ребенка, как бы успокаивая, судорожно достает ключ и медленно открывает. Еще один радостный возглас! Зритель пока не знает, что внутри. Нам этого не видно из-за поднятой крышки. Но что бы там не находилось, создается впечатление, что там находится настоящее сокровище, не как иначе. Но это впечатление быстро испаряется, когда герой бережно и заботливо достает из шкатулки банан. Эта сцена просто покорила меня своей простотой и гениальностью. Начинается игра с бананом. Ничего увлекательнее, кажется, не придумаешь, чем наблюдать, как старик смотрит на банан, будто знакомясь с ним, аккуратно очищает его, как бы спрашивая разрешение. Каждое его действие, каждый шаг, взгляд - наполнены глубочайшим смыслом. Он настолько увлекается процессом очищения и поедания банана, что параллельно появляются десятки ассоциаций, картин и историй, от чего наблюдение за ним делается ужасно интересным. За все это время актер не проронил ни слова, только мычание и стоны. Прошло уже минут пятнадцать от начала спектакля, а текста так и не было. Все, что успел сделать главный герой – съесть два банана, вышвырнув в зрительный зал кожуру. И, тем не менее, все эти пятнадцать минут в зале царила атмосфера полного погружения зрителя в материал. Все с огромным интересом наблюдали за всеми манипуляциями, которые проделывал актер на сцене.
Далее Крэпп садится за стол и начинает перебирать одну за другой, беспорядочно лежавшие на нем пленки. Те, которые ему не подходят, ведь он ищет что-то конкретное, он просто бросает на пол и, лишь найдя ту самую, удовлетворенный собой, он вставляет ее в магнитофон. Включается запись. Мы начинаем понимать, что голос, звучащий на пленке принадлежит ему, Крэппу, много лет назад. Голос рассказывает о своих мыслях, чувствах, о том, что он делал и что хотел бы сделать, но по каким-то причинам не смог. Запись погружает нас в историю жизни, наполненную любовью, ненавистью, радостью и отчаянием. Зритель вместе с героем, погружается в его прошлое и также вместе с ним переживает все то, что с ним происходило в этом самом прошлом. За то время, что идет спектакль, главный герой, уже полюбившийся нам, заново проживает все свою жизнь, ведя нас за собой и показывая картины и образы своей жизни.
Это тяжелый и грустный спектакль, но он проникает прямо в душу, с первой секунды запускает щупальца чужой судьбы вам в сердце и обосновывается там надолго. Начинаешь задумываться о жизни, ее быстротечности и тех ошибках, которые свойственно человеку допускать. Простые, но гениальные решения режиссера, великолепная игра Юозаса Будрайтиса полностью раскрывают суть пьесы и в итоге, остаться равнодушным просто невозможно.
Живая легенда современного театра, Роберт Уилсон, выйдет на московскую сцену с моноспектаклем по Бэккету.
«Последняя лента Крэппа» - это одновременно и монолог и диалог. Актер на сцене разговаривает с собственным голосом, записанным на пленку много лет назад. Старик в одиночестве встречает свой день рождения и готовится записать воспоминания о прошедшем годе - эту традицию он соблюдал на протяжении почти всей жизни. Прежде чем начать, он включает запись, сделанную лет тридцать назад, в конце года, который, наверно, был последним по-настоящему счастливым годом его жизни. Желчный, насмешливый, ироничный, он с трудом узнает себя в романтичных, доверительных интонациях голоса своей молодости.
Роберт Уилсон не только режиссер и художник, в своих работах он иногда предстает и как актер. Первым таким опытом был поставленный в 1995 году спектакль «Гамлет: монолог», последний раз сыгранный в 2000-м.
Новая работа по Беккету - редкая возможность снова увидеть выдающийся актерский талант Роберта Уилсона. Этот по-настоящему захватывающий моноспектакль построен на продуманных до мелочей, досконально прописанных движениях, ярких световых и звуковых партиях, но строго заданная режиссером Уилсоном структура оставляет простор для свободы и спонтанности в реакциях Уилсона-актера.
Роберта Уилсона часто сравнивают с Беккетом за строгую простоту, именно ее тяжелее всего достичь артисту. В «Последней ленте Крэппа» нет ничего лишнего — ни слова, ни движения. У Боба Уилсона есть чуть больше часа, чтобы несколькими простейшими штрихами создать особый, и вместе с тем, универсальный мир.
Отзывы о «Последняя лента Крэппа»
Рецензии
Читайте про другие
события
Статьи по теме
Последняя лента Крэппа
Театр ОКТ / Городской театр Вильнюса (Литва)
Режиссер Оскарас Коршуновас и актер Юозас Будрайтис обсуждали идею постановки пьесы Сэмюэля Беккета «Последняя лента Крэппа» более двух десятилетий. И, наконец, в 2013 году спектакль получил жизнь.
Главный и единственный герой пьесы – Крэпп – совершает ретроспективное путешествие в свое прошлое. Человек, проживший долгую жизнь, сидит в комнате, окруженный стопками аудиопленок с записями его собственного голоса, сделанными много лет назад.
«Многие детали пьесы взяты из реальности. Пьеса собрана из воспоминаний пожилого человека, его раздумий, анализа прожитой жизни и признания совершенных им ошибок. Подобные парадоксы случаются с каждым, даже если кому-то и кажется, что он живет спокойной, достойной и логичной жизнью» , – говорит Юозас Будрайтис.
Сам Коршуновас признает, что ставить Беккета непросто. Но с другой стороны, это еще один принятый вызов, сложный, но интересный, особенно, когда случается работать с актером уровня Юозаса Будрайтиса. «Пьесы Беккета, они, как камни. Очищенный экзистенциализм и сильные герои не оставляют пространства для интерпретации. Ты либо становишься символом, либо нет. Там нечего играть. Я бы никогда не взялся за постановку “Последней ленты Крэппа”, если бы не Будрайтис, который способен стать символом в беккетовском понимании в силу его возраста, опыта и интеллекта» , – комментирует железную логику пьесы Коршуновас.
Автор – Самюэль Беккет
Режиссер – Оскарас Коршуновас
Художник – Дайнюс Лишкевичус
Композитор – Гинтарас Содейка
Технический директор – Миндаугас Репшис
Бутафор и костюмер – Эдита Мартинавичиуте
Администратор – Мальвина Матикиене
Субтитры – Ауримас Минсевичиус
Тур-менеджер – Аудра Жукайтите
В главной роли – Юозас Будрайтис
Продолжительность спектакля – 1 час Премьера состоялась 30 мая 2013 года в Вильнюсе (Литва)
Фотограф – Dmitrijus Matvejevas
«Столкновение трех эпох»
У этого последнего на сегодняшний момент спектакля Оскараса Коршуноваса есть еще несколько любопытных особенностей. В пьесе Крэпп уже старик. Он переслушивает аудиозаписи собственного голоса, сделанные десятилетиями ранее. Там ему 39 и он говорит о своей юности. В спектакле сходятся люди из разных эпох: режиссер Оскарас Коршуновас, которому 44 года, 74-летний актер Юозас Будрайтис и Самюэль Беккет – драматург середины прошлого века. Драматург из Ирландии признался однажды, что он пишет пьесы таким образом, чтобы свести на нет попытки режиссера изменить структуру текста. От этого еще более любопытно наблюдать, как режиссер Оскарас Коршуновас, неоднократно перекраивающий классическую драматургию на свой вкус, обращается с драматургическим материалом. “Последняя лента Крэппа” – это противостояние уходящей жизни и ее неминуемого конца. Перед нами старый и больной неудачник, слушающий свой собственный голос, записанный десятилетия назад. Крэпп – писатель, продавший не больше дюжины экземпляров своей книги заграничным библиотекам.
Бросая банан в зрителя
Режиссер обращается с текстом Беккета с невероятным почтением, уделяя большое внимание заметкам и комментариям драматурга. В самом начале спектакля под аккомпанемент атмосферной музыки Гинтраса Содейки Юозас Будрайтис сидит в одном из кресел, предназначенном для зрителей. Свет гаснет и Крэпп встает и проходит в один из концов репетиционного зала театра ОКТ – пространство, созданное художником Дайнюсом Лишкевичусом. Там его ждет стол с магнитофоном и настольной лампой, освещающей неверным светом все место действия. Крэпп тяжело дышит и время от времени посмеивается. Он достает из коробки банан, с видимым удовольствием чистит его, откусывает от него кусочек, дразня публику. Более того, банановая кожура летит в зал. За первым бананом следует второй. На этот раз Крэпп не столь игрив: он нервно очищает банан, бросает кожуру через плечо, потом забивается в угол и поспешно съедает фрукт как будто он – беспокойный хомяк. После этого Крэпп прогуливается за кулисами, слышится звук торопливо открываемой бутылки и жадные глотки. Крэпп явно пьет алкоголь: он вздрагивает, вздыхает, рыгает и смущенно ковыляет обратно к столу. Он берет кассету, с трудом вставляет ее в магнитофон и, наконец, мы слышим запись. И тут же мы сталкиваемся с практически единственной вольностью Коршуноваса, которая переворачивает ход спектакля с ног на голову: в пьесе указано, что голос Крэппа в записи звучит строго и надменно, мы же слышим усталый и хриплый голос Будрайтиса-Крэппа.
Собственное видение смерти
Сопоставляя физическое и эмоциональное выражение актера, Коршуновас предлагает свое собственное видение смерти: старение, алкоголизм и физическая деградация представляются как отрезвление мысли и сознания в человеке. Из грязного и лохматого примата, поглощающего бананы у себя в углу, как оголодавший грызун, из старого маразматика, забавляющегося звучанием слова “катушка”, бросающего банановую кожуру в зрителей и ржущего над этим, Крэпп постепенно превращается в человеческое существо. “Возможно, мои лучшие годы позади. Но я не хотел бы их вернуть”, – слышим мы слова на пленке в последней сцене спектакля, в тот момент, как Будрайтис-Крэпп падает в свое кресло. Сильные слова, звучащие с пленки, – это слова человека, понимающего неизбежность смерти и сознательно идущего к ней. Это своеобразный отсыл к спектаклю “На дне”, идущему в тех же стенах. Шипящая и шуршащая пленка, поначалу заставляющая Крэппа собраться, в конце концов обрывается… Актер не вешается. И не портит песню. Сентиментально? Жалко? Возможно. Но не более, чем уходящее время».
Андрюс Евсеевас
, Lietuvos rytas
«“Последняя лента Крэппа” – пьеса о жизни человека, о решениях, которыми не приходится гордиться, о необходимости жить в прошлом, не имея будущего. Должно быть, это самое острое и самое грустное произведение Беккета. Ему хватает самоиронии, ведь герой достаточно комичен, но в драме все смешные ужимки постепенно становятся трагичными, а каждый эксцентричный поступок обретает новое значение – что смешило нас в начале, оборачивается единственным способом даже не жизни – существования и ожиданием скорейшего конца старика, мучимого призраками прошлых ошибок. Мрачная атмосфера спектакля вторит недавней постановке Оскараса Коршуноваса “Собор” по пьесе Юстинаса Марцинкявичуса. Атмосфера близкого конца, предчувствие поражения и темнота сценического оформления, навеянная текстами, объединяют две постановки. Юозас Будрайтис встречает зрителей, сидя в глубине студии ОКТ. Единственный источник света – настольная лампа. Освещен только стол Крэппа, что создает довольно интимную и уютную атмосферу. Как только зрители рассядутся, Будрайтис-Крэпп суетливо встанет с места и спектакль начнется. Режиссерское видение Крэппа оставляет смешанные чувства. C одной стороны, старый дурак весьма сильно раздражает, но, с другой, когда он слушает свой голос или записывает его, он, кажется, вполне к себе критичен и чуток. Как если бы в одном человеке уживались две личности.
[…] Когда Крэпп слушает звук своего голоса, зрители, всего лишь заполняющие темноту, будто исчезают. Кажется, это их единственная функция – сидеть в темноте и дать герою возможность не чувствовать себя одиноко (“В этой темноте я чувствую себя не таким одиноким”). Но он подходит к этим призракам, отгоняющим одиночество, даже входит с ними в контакт в своей собственной манере, и уже непросто оставаться лишь тенью или мишенью для банановой кожуры. В этом есть сходство со спектаклем “На дне”, где актеры свободно входили в контакт со зрителями, обращались к ним напрямую, а потом возвращались к общению между собой.
[…] Какие-то детали действительно хороши и оправдывают режиссерское решение. Например, одежда Крэппа: светлые штаны, похожие на пижамные, выглядывают из-под пальто. Внешний вид Крэппа незатейлив и соответствует духу драмы и постановки. Это также помогает оправдать его образ старого дурня: такое впечатление, что он лежал в клинике и только что сбежал из нее. Также невозможно не заметить одну важную деталь, когда актер находится к зрителю так близко, как в этом спектакле: золотое кольцо на пальце говорит о том, что тот, кто добровольно отказался от всяких человеческих отношений, добровольно носит знак, указывающий на его неодиночество. В отличие от пьесы, где Крэпп пытается еще раз записать свой голос, в спектакле он умирает сломленным в тот момент, когда он переслушивает запись о своих лучших годах в прошлом, “когда счастье было так возможно”. И его прощание с жизнью снова сопровождается, только теперь в полной темноте, прощанием с любовью, звучащим на пленке. Это очень гуманный финал, ведь он кладет конец страданиям героя и дарит отдохновение телу, уже долгое время не служащему, как положено.
[…] Крэпп уходит из жизни, но его труды (не только нераскупленные книги, но, конечно, его записи о жизни, сделанные для себя) продолжают жить. Они страдают от своей ненужности так же, как и их создатель.
Кристина Стейблите
, 7 meno dienos
