Каждый вопрос экзамена может иметь несколько ответов от разных авторов. Ответ может содержать текст, формулы, картинки. Удалить или редактировать вопрос может автор экзамена или автор ответа на экзамен.
Театральные интересы занимали большое место в жизни Н. В. Гоголя. Неудивительно, что первые же попытки писателя от романтической фантастики «Вечеров на хуторе близ Диканьки» обратиться к современной реальной действительности привели его к мысли о создании комедии. Свидетельства об этом восходят к концу 1832 г. (письмо П. А. Плетнева В. А. Жуковскому от 8 декабря 1832 г.). А 20 февраля 1833 г. и сам автор сообщает М. Н. Погодину:
«Я не писал тебе: я помешался на комедии. Она, когда я был в Москве, в дороге [Гоголь возвратился в Петербург 30 октября 1832 г.-- А. С.], и когда я приехал сюда, не выходила из головы моей, но до сих пор я ничего не написал. Уже и сюжет было на днях начал составляться, уже и заглавие написалось на белой толстой тетради:
«Владимир 3-й степени», и сколько злости! смеху! соли!.. Но вдруг остановился, увидевши, что перо так и толкается об такие места, которые цензура ни за что не пропустит. А что из того, когда пьеса не будет играться? Драма живет только на сцене. Без нее она как душа без тела. Какой же мастер понесет напоказ народу неоконченное произведение? Мне больше ничего не остается, как выдумать сюжет самый невинный, которым даже квартальный не мог бы обидеться. Но что комедия без правды и злости! Итак, за комедию не могу приняться» См.: Храпченко М.Б. Николай Гоголь: Литературный путь: Величие писателя. - М., 1984. - С. 168 - 169.. Это свидетельство Гоголя говорит о многом. Здесь с большой силой сформулированы передовые идеи театральной эстетики Гоголя и раскрыта идейная направленность его драматургии. «Правда» и «злость», т. е. реализм и смелая, беспощадная критика,-- вот идейно-художественный закон комедии. Без этого она не имеет смысла. Комедия Гоголя должна была удовлетворять этим требованиям. Ее критическая направленность выходила далеко за рамки цензурно-допустимого. Задуманная комедия должна была стать ярким образцом критического реализма. Сюжет давал для этого полную возможность: герой любыми средствами добивается награждения орденом, но терпит неудачу из-за происков таких же честолюбцев, как он сам, и сходит с ума, воображая себя Владимиром третьей степени. Гоголь наносил удар по главным порокам бюрократической системы того времени. Написанные части несостоявшейся комедии («Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская», «Отрывок») подтверждают такой характер гоголевского замысла.
В поисках сюжета, на который не мог бы обидеться и квартальный, Гоголь обращается к замыслу комедии на семейно-бытовую тему. В 1833 г. он начинает писать «Женитьбу» (первоначальное заглавие -- «Женихи»). Через ряд промежуточных редакций Гоголь лишь в 1841 г. приходит к окончательному варианту комедии, увидевшей свет в 1842 г. В последней редакции пьесы Гоголь не только изменяет те или иные стороны содержания (например, первоначально действие происходило в помещичьей усадьбе и замуж стремилась выйти помещица), но, что важнее, в соответствии с развитием своих эстетических взглядов освобождает комедию от элементов водевиля, от приемов внешнего комизма. «Женитьба» становится социальной комедией из купеческо-чиновничьей жизни. В сюжете о сватовстве различающихся между собой по характеру и положению женихов к купеческой дочке комедиограф осмеивает застойность, примитивность быта изображаемой среды, убожество духовного мира людей этого круга. С большой силой Гоголь показал характерное для этой среды опошление любви и брака, столь поэтически изображенных им в повестях из народной жизни («Вечера на хуторе близ Диканьки»). Гротескно заостряя обрисовку характеров и неожиданную развязку (бегство жениха в последнюю минуту через окно), Гоголь дает своей комедии подзаголовок «Совершенно невероятное событие в двух действиях». Но это только характерное для комического писателя средство подчеркнуть жизненную достоверность своего произведения. Реализм «Женитьбы» противостоял условности тех мелодрам и водевилей, на засилье которых в репертуаре русского театра сетовал Гоголь.
В истории жанра семейно-бытовой комедии «Женитьбе» принадлежит важное место. Великий талант комического писателя позволил Гоголю развить и обогатить традиции русской комедии, уже обращавшейся к купеческому быту. Дальнейшее развитие жанровые особенности такой комедии нашли в драматургии А. Н. Островского. В первой же его комедии «Свои люди -- сочтемся» читатель встретился и с купеческой дочкой, мечтающей о «благородном» женихе, и со свахой -- непременной участницей брачной сделки.
В первоначальных набросках «Женитьбы» (1833) действие происходило в деревне, в помещичьей среде. Ни Подколесина, ни Кочкарева в раннем тексте не было. Затем действие было перенесено в Петербург и появились петербургские персонажи Подколесин и Кочкарев. В.Г.Белинский так определил сущность окончательной редакции этой комедии: «Женитьба» Гоголя - не грубый фарс, а исполненная истины и художественно воспроизведённая картина нравов петербургского общества средней руки» Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13 т. - М., 1959. - Т.5, С.333.
Это не столичный Петербург Невского проспекта, Миллионной улицы и Английской набережной, это Петербург провинциальный - Московской части, Песков, Шестилавочной, Мыльных переулков, одноэтажных деревянных домиков с палисадниками.
Комедия построена на парадоксе: всё вертится вокруг женитьбы, но никто не влюблён, в комедии и в помине нет любви. Женитьба - это предприятие, коммерческое дело. Такое отношение к женитьбе знакомо Ивану Фёдоровичу Шпоньке: «…То вдруг снилось ему, что жена вовсе не человек, а какая-то шерстяная материя; что он в Могилёве приходит в лавку к купцу. «Какой прикажете материи? - говорит купец. «Вы возьмите жены, это самая модная материя! Очень добротная! Из неё все теперь шьют себе сюртуки». Купец меряет и режет жену. Иван Фёдорович берёт под мышку, идёт к… портному» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. - М., Л., 1939. - Т. 1. - С. 320..
Вся нелепость женитьбы как сделки, обнажённо показанная во сне Ивана Фёдоровича, стала главной темой комедии Гоголя. Обличая пошлость петербургских мещан, Гоголь-драматург расширял круг социальных наблюдений и зарисовок, сделанных им в украинских и петербургских повестях. Образ мыслей и чувств, сам строй речи персонажей вводит читателя в ограниченный мир столичных существователей, недалеко ушедших в своём развитии от миргородских обывателей. И вместе с тем за образами купеческой дочери Агафьи Тихоновны, её тётки Арины Пантелеймоновны, свахи Фёклы Ивановны, гостинодворца Старикова и четырёх женихов возникает образ Петербурга 30-х годов с мелочными лавочками на Вознесенском проспекте, с пивными погребами, с огородами на Выборгской стороне, с извозчиками, которые за гривенник везут через весь город.
«Женитьба», конечно, выходит далеко за пределы петербургского быта. В этой сатирической комедии, как и в других своих произведениях, Гоголь стремился представить читателю всю Русь, во всех её подробностях.
Особое внимание Гоголя к «Женитьбе» можно объяснить именно тем, что он видел уже в замысле пьесы возможность широкого социального обобщения, - это можно проследить даже по черновым её вариантам. Задумывая «Владимира 3-ей степени» Гоголь пишет, что «в комедии этой будет много «соли и злости». «Злость» эта не испарилась при переходе к «Женихам», а, наоборот, возросла.
Если во «Владимире 3-ей степени», в отколовшихся от него маленьких комедиях, в «Ревизоре» Гоголь был озабочен общественным лицом своих персонажей, то в «Женитьбе», единственной в этом смысле гоголевской комедии, речь идёт о делах личных, об интимном мире людей, об устройстве их собственной судьбы. Чиновники и помещики, купцы и дворяне представлены здесь просто людьми, обнажившими свои самые сокровенные чувства.
Ничего особенно не изменилось из-за того, что действие, которое во «Владимире 3-ей степени» должно было разворачиваться в Петербурге, перенесено в «Женитьбе» в деревню - сатирический накал комедии не ослабел. Галерея деревенских женихов Агафьи Тихоновны - яркая сатира на тогдашнее общество. В основном нарисованные теми же красками, что и в окончательной редакции, все они: и Яичница (звавшийся одно время Горшком), и Онучин (впоследствии Анучин), и Жевакин, и заика Пантелеев (оставшийся потом только в рассказах Фёклы) - все они добровольные рабы пошлости, лишённые даже личных добродетелей.
Каждый раз, когда дело доходит до анализа «Женитьбы», возникают мысли о сатирическом накале, связанном только с обличениями должностных лиц. Эта пьеса ставится, как правило, ниже «Ревизора» и неосуществлённого замысла «Владимира 3-ей степени», потому что там персонажи раскрываются в общественных проявлениях, здесь же - в домашней обстановке. Казалось бы, человек показан Гоголем «на дому», вне его социальных связей, но, тем не менее, он раскрывается как социальная единица - в этом сатирический укол «Женитьбы».
Исключённые из сферы служебных интересов, Подколёсин и другие женихи Агафьи Тихоновны могли показать обычные индивидуальные человеческие черты характера. Но ни на минуту не перестаёт Яичница быть толстым и грубым экзекутором, пугающим подчинённых своим отработанным басом. Ни на секунду не забывает Подколёсин, что он надворный советник, что даже цвет фрака у него не такой, как у титулярной мелюзги.
Сила этой комедии ещё и в том, что Гоголь показал тесную взаимосвязь между личным бытом и общественным бытием, показал, как формируется нравственный облик людей, которые являются опорой самодержавно-бюрократической России.
Сатирический прицел "Женитьбы" ощущается с первых реплик комедии, потому что лежащий дома на диване Подколесин - тот же самый Подколесин, который завтра утром будет принимать подчиненных. В комнате только двое - он и Степан, стоящий около лежащего барина. Не услышать ответов Степана невозможно. И все же Подколесин то и дело переспрашивает слугу: «Что ты говоришь?». И тот, не удивляясь и не раздражаясь, тупо повторяет все сначала.
Подколесин. А у портного был?
Степан. Был.
Подколесин. …И много уже нашил?..
Степан. Да, уж довольно, начал уж петли метать…
Подколесин. Что ты говоришь?
Степан. Говорю, начал уж петли метать.
Диалог продолжается. Еще два-три вопроса-ответа, и снова слугу обрывает брюзгливо-барственное:
«Что ты говоришь?
Степан. Да, фраков у него много висит.
Подколесин. Однако ж, ведь сукно-то на них будет, чай похуже, чем на моем?
Степан. Да, это будет поприглядистее, что на вашем.
Подколесин. Что ты говоришь?
Степан. Говорю: это поприглядистее, что на вашем…» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. - М., Л., 1939. - Т. 3. - С. 62.
Зачем, казалось бы, Подколесину, который ни с кем другим, кроме Степана, не проявляет тугоухости, без конца переспрашивать слугу? А затем, что Подколесин именно так ведет себя в должности, изображая, что не понимает объяснений младшего чина.
Все гоголевские комедии, несмотря на разность их содержания, построены по одному творческому плану, выражающему точку зрения писателя на место и значение сатиры в жизни общества. Сатира, считал он, должна вскрывать страшные язвы, среди которых самые опасные - отсутствие у людей обыкновенных, искренних чувств и разрушение чувства долга. В «Женитьбе» нет ни любви, ни чувства долга - эту мысль Гоголь настойчиво подчеркивал. Так, например, в одном из первых вариантов пьесы Фекла, обращаясь к Подколесину, говорила: «Скоро совсем не будешь годиться для супружеского долга». Незначительное, на первый взгляд, изменение претерпевает эта фраза в окончательной редакции: «Скоро совсем не будешь годиться для супружеского дела» Там же. С.85.. Для «дела» Подколесин не будет годиться со временем, а для долга он не годится уже сейчас.
В пьесе выведена целая галерея не только физических, но и нравственных уродов: стяжателей, блаженненьких, байбаков, свах. Автору чрезвычайно удался образ Подколесина, некоторые черты которого позднее нашли свое воплощение в образе Обломова. Таким же ярким получился образ Кочкарева, который напоминает Ноздрева, впоследствии созданного Гоголем, своей суетой, ненужной горячностью, способностью под видом услуги подложить свинью своему ближнему. Чрезвычайно типичной получилась и сваха Фекла, предшественница ярких типов свах А. Н. Островского. Фекла - настоящий артист в своей профессии. Она умеет расхваливать свой "товар". Вот одна из комических сценок "Женитьбы":
Фёкла. А приданое: каменный дом в Московской части, о двух елтажах, уж такой прибыточный, что, истинно, удовольствие: один лабазник платит семьсот за лавочку; пивной погреб тоже большое общество привлекает; два деревянных хлигеря -- один хлигерь совсем деревянный, другой на каменном фундаменте...
Подколесин. Да собой-то какова, собой?
Фёкла. Как рефинат! Белая, румяная, как кровь с молоком... Сладость такая, что и рассказать нельзя. Уж будете вот по этих пор довольны... Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. - М., Л., 1939. - Т. 3. - С. 70.
Уже в этой комедии Гоголь окончательно утверждает на сцене принципы реализма, делает невозможным существование традиционной авантюрной комедии или урапатриотической драмы.
Главные герои «Женитьбы» возникли в пьесе не сразу. Как уже было сказано выше, в первых вариантах не было ни Подколесина, ни Кочкарева, был только один пласт пьесы: желание некоей купеческой дочери выйти замуж, поиски свахой женихов, приход самих женихов к невесте, их парад, краткие беседы с Агафьей Тихоновной. Петербургский пласт в комедии отсутствовал - действие поначалу происходило в деревне. И называлась комедия «Женихи». Гоголевский замысел шёл от деревни к городу, от «Женихов» к «Женитьбе». Почему же пьеса, когда в ней появились Подколесин и Кочкарев, была переименована? Ведь Подколесин - жених, как и все остальные, а Кочкарева можно отнести к людям типа Фёклы, то есть к людям, устраивающим свадьбы.
В слове «Женитьба» для Гоголя было заключено что-то более значимое по сравнению с первым названием. Менялось что-то не в одном только сюжете, но и в самой авторской концепции. Создание образов Подколесина и Кочкарева было тем основным толчком, который перевел «Женихов» в новый, идейно-художественный регистр «Женитьбы».
В пьесе писатель намечает как основные три характера - как характеры социальные, определяющие общественное лицо тогдашнего времени.
Характер Подколесина - один из типичных характеров этого времени, и с появлением этого лица комедия обрела более серьезную направленность, социально глубоко осмысленную, потребовавшую коренных переделок и в сюжете, и в названии.
Первым среди критиков, увидевших в характере Подколесина черты, предвосхищающие появление в литературе образа Обломова, был Белинский, писавший после выхода "Женитьбы, что «пока вопрос идет о намерении, Подколесин решителен до героизма, но чуть коснулось исполнения, он трусит. Это недуг, который знаком слишком многим людям и поумнее, и пообразованнее Подколесина» Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13 т. - М., 1959. - Т.6. - С.574.. В статье, посвященной "Женитьбе", Белинский сочетает художественные вопросы с общественными проблемами. Фигура Подколесина, как и любая другая литературная фигура, не видится ему в отрыве от реальной гражданской ситуации времени.
Нерешительность перед любым делом и полная готовность к делу на словах - черта не только психологическая, но и социальная, порожденная не одними индивидуальными качествами характера данного человека, но и средой, общественным воспитанием личности. Гоголь, ухвативший эту черту своего времени, в "Женитьбе" сделал то же, что и в «Ревизоре», когда разглядел хлестаковское и в чиновнике, и в интеллигенте, и в монархе, словом, в каждом, кто действовал «без царя в голове».
Приметы подколесинского типа и признаки «подколесиновщины» писатель не выдумал. Он писал «подколесиновщину», как и «хлестаковщину», как и «маниловщину», создав из отдельных черт социально-психологический тип.
И Кочкарев - не просто «сват», его Гоголь тоже относит к определенной категории людей, его характер - характер-обобщение. Кочкарев - один из самых сложных характеров в комедии в первую очередь потому, что он не имеет целей, у него нет никаких оснований для затраты энергии в связи с предполагаемой женитьбой Подколесина. Гоголь не дал Кочкареву ни одного повода для его бешеной энергии, совсем никаких мотивов. Эту немотивированность кочкаревской энергии тонко подметил в свое время Белинский, видя в этом особый, серьезный смысл. «Если актер, выполняющий роль Кочкарева, - предупреждал Белинский, - услышав о намерении Подколесина жениться, сделает значительную мину, как человек, у которого есть какая-то цель, - то он испортит всю роль с самого начала» Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13 т. - М., 1959. - Т.6. - С.575..
В первых вариантах "Женитьбы" еще была какая-то логика в поступках Кочкарева. Постепенно Гоголь убирал эту логику даже в проходных репликах, оставляя кочкаревскую энергию без опоры на мотивированность поступков. В одной из редакций "Женитьбы", где Кочкарев еще носил фамилию Кохтин, Подколесин, обращаясь к нему, говорил: «Пожалуйста, уж там похлопочи!». Сам Подколесин просил друга похлопотать за него перед невестой. Дальнейшая деятельность Кочкарева получала в этом случае хоть какой-то видимый смысл. В окончательной редакции "Женитьбы» этой фразы нет. Сворачивающий горы темперамент Кочкарева стал клубиться не из чего, попусту. И именно тогда возникло обобщение, характер единичный стал характером типическим - Кочкарев стал олицетворением кочкаревщины.
В кочкаревском характере есть и определенное хлестаковское начало, что еще раз убеждает в том, что образ Хлестакова постоянно занимал Гоголя, даже и не в конкретной связи с сюжетом «Ревизора». Тип Хлестакова выходит за пределы истории с мнимым ревизором. «Хлестаковщина» по деталям постепенно собиралась Гоголем в нарицательное понятие с первых же его поисков в области комедии. Шли поиски такого характера, существование которого «без царя в голове» отразило бы такое же существование целой империи. В образе Кочкарева, созданном параллельно с образом Хлестакова, есть сходство с этим характером. Любимое словечко Ивана Александровича - «вдруг» - часто срывается с языка Кочкарева. «Мы сей же час едем к невесте, и увидишь, как все вдруг…» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. - М., Л., 1939. - Т. 1. - С. 354. Это «вдруг» будто лейтмотив его характера и выдает в нем «легкость мысли необыкновенную». Хлестаковское узнается и в мгновенной реакции Кочкарева на любое замечание собеседника. Не задумываясь, он может сообщить такое, во что могут поверить или насмерть перепуганный Городничий, или невеста, на все только хлопающая глазами.
И врет Кочкарев по-хлестаковски, т.е. вдохновенно, талантливо, «без сучка и задоринки». Ничего не зная об Агафье Тихоновне, он уже докладывает о ней женихам: «Она училась вместе с женой в пансионе… вечно в дурацкой шапке и сидит… А французский учитель просто бил ее палкой». И про дом Купердягиной, о котором он и не слыхал, знает в подробностях: «Заложен, да за два года еще проценты не выплачены. Да в сенате есть еще брат, который тоже запускает глаза на дом… сутяги такого свет не производил; с родной матери последнюю юбку снял, безбожник» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. - М.-Л., 1939. - Т. 1. - С. 290..
Такая же необыкновенная быстрота реакции и у Хлестакова. И похвалить себя Кочкарев может также, как и Иван Александрович. Тот рассказывал, как за одну ночь решительно все сочинил, этот тоже умиляется своими талантами: «Я уж не знаю как-то там родился, дарований бездна: иной раз начнешь говорить - Цицерон такой слетит с языка, что поразит хоть кого». В окончательной редакции Гоголь сгладил этот панегирик Кочкарева в свой адрес, но в основном замысел писателя ясен - раскрыть и в этом характере явление, которое впоследствии получило название «хлестаковщина».
И, наконец, третий тип характера в этой пьесе, характера вроде бы абсолютно погруженного в быт, не связанного ни с какими государственными учреждениями, и в то же время социально масштабного, поднятого до уровня значительного явления. Это характер невесты Агафьи Тихоновны.
Не так уж много говорит Агафья Тихоновна в «Женитьбе», да и все слова ее касаются самых мелких и смешных житейских забот. Однако стоит обратить внимание на то, что именно текстом Агафьи Тихоновны пользовался в своих статьях и речах В.И. Ленин Нечкина М.В. Гоголь и гоголевские образы в сочинениях В.И. Ленина // Н.В. Гоголь. Материалы и исследования, - М.-Л., 1936. - Т.2. - С.573-591.. Именно образ Агафьи Тихоновны, самый, казалось бы, непригодный для аналогии в политике, наиболее активно использовался в политической борьбе как типическое нарицательное явление, как устоявшаяся повторяемость определенных примет быта, а значит, и идеологии. Как далеко ленинское понимание сатирического театра Гоголя от традиционных представлений о том, что все, выбивающееся из пределов конкретной достоверности, есть фарс, примененный писателем для отвода глаз цензуре.
В работе Пиксанова Н.И. «Гоголь - драматург» говорится о знаменитом монологе Агафьи Тихоновны: «… Идейная суть пьес Гоголя густо прикрыта внешним комизмом… и фарсовыми эпизодами… крылатой стала фраза Агафьи Тихоновны: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича» Пиксанов Н.И. Гоголь - драматург. - Л.,1952. . Следовательно, здесь мы вновь сталкиваемся с проявлением внешнего комизма, в то время как именно в приведенном выше монологе раскрываются суть характера, внутренние, глубинные основы общественного типа.
Обращает на себя внимание тот факт, что реплики разборчивой невесты используются для определения политической беспринципности общества того времени. Значит, писатель заложил в этот характер не одни только социально-бытовые, но и социально-общественные наблюдения. Характер Агафьи Тихоновны, Подколесина и Кочкарева - каждый по-своему - раскрыли нравственный облик России гоголевского времени: «Любой гоголевский образ собирателен и типичен в высшей степени. Но масштаб этой собирательности не совпадает с каким-либо сословным или профессиональным масштабом. Хотя Хлестаков - чиновник, а Манилов и Ноздрев - помещики, те комплексы идей, явлений, которые называют «хлестаковщиной», «маниловщиной», «ноздревщиной», не являются только чиновничьими или помещичьими» Манн Ю. Человек и среда. Заметки о натуральной школе // Вопросы литературы - 1968. - №9. - С. 116-117.. Аморфность Подколесина, пустая энергия Кочкарева, неумение Агафьи Тихоновны сделать выбор - все это не только определенные социальные признаки, узнаваемые своим временем, в какой-то степени они узнаваемы любыми временами.
Комедия «Женитьба» еще раз подтверждает, что гоголевские характеры необычайно многогранны, не могут быть сведены к какому-то одному сценическому решению. Только понимая замысел Гоголя в целом, понимая его стремление к обобщающему синтезу, можно раскрыть типы в комедиях Гоголя.
1.3 Поэтика пьесы «Женитьба»
"Женитьба" дает материал для понимания особенностей гоголевской комедийной поэтики. Впоследствии аналогичные приемы будут использованы писателем в таких произведениях как «Ревизор» и «Игроки». Автор заставляет пошлость и глупость взорваться изнутри. Анекдотическая нелепость финального происшествия - жених выпрыгнул в окно из-под венца - обостряет анекдотическую нелепость всего того обыденного, повседневного, что изображается в комедии. Превращение брака в торговлю, в нелепый фарс, эта выставка женихов, деятельность свахи - все это настолько въелось в быт, стало настолько обычным, что не замечается в своей чудовищной нелепости. Гоголь обнажает трагикомическое убожество, невероятность привычного. Такая глупость и нелепость и должны были кончиться чем-то особенно невероятным, постыдным, вроде неслыханно скандального бегства Подколесина.
Может сложиться впечатление, что «Женитьба» подтверждает мнение о том, что у Гоголя суть не в сюжете, а в характере: тут как будто много разговоров, не имеющих отношения к «делу». Жевакин подробно рассказывает о своем пребывании в Сицилии, ведутся и другие разговоры, целью которых является как будто самодовлеющая обрисовка характеров. В самом деле эти разговоры служат цели демонстрации характеров, но ведь сама эта подробная и как будто самодовлеющая демонстрация характеров представляет собой вместе с тем совершенно естественное развитие сюжета: сюжет как раз и требует выставки женихов. Происходят смотрины женихов (недаром пьеса прежде так и называлась: «Женихи»; изменение названия подчеркнуло значение сюжета; в этом названии есть ирония над несостоявшейся свадьбой); невеста тщательно выбирает женихов - вот почему они и показывают себя. Никогда у Гоголя характер не отрывается от сюжета, это и обеспечивает театральность, сценичность его драматургии. Самое смешное в демонстрации женихов заключается и том, что при полной пустоте и безличности у каждого из них есть свой "характер", свой нрав. Яичница - человек положительный, занятой, основательный; это - родственник Собакевича; для него жена - это дом, сарай. Анучкин помешан на высшем тоне, на светскости, он тоскует по французскому языку, в его представлении жена - это существо, говорящее по-французски. Жевакин способен думать только о «розанчиках», для него жена - это розанчик. Различия этих «характеров», их «сущности» настолько несущественны, что в самом деле все их «индивидуальное своеобразие» исчерпывается в той аргументации, которую выдвигает Кочкарев за Подколесина: «Да вы только посудите, сравните только: это, как бы то ни было. Иван Кузьмич! А ведь то, что ни попало: Иван Павлович, Никанор Иванович, чорт знает что такое». Неожиданности оказываются в характерах Подколесина и Кочкарева. Как всегда у Гоголя, неожиданность характера - вполне в логике характера. Самый решительный поступок в жизни Подколесина - прыжок в окно - с наибольшей полнотой выражает его нерешительность. Такой способ диалектической обрисовки логики характеров у Гоголя, исключающий гладкое, логически тщательно обоснованное, но однолинейное, только эволюционное изображение без переходов психологических свойств в свою противоположность, без неожиданностей.
Неожиданность характера Кочкарева исчерпывающе определил Белинский, указав, что Кочкарев хлопочет со всею энергией неизвестно зачем. Он вполне бескорыстен в своей бешено-энергичной деятельности, которая в любую минуту может быть направлена и на цель, прямо противоположную; если бы, скажем, женитьба шла на лад, то Кочкарев вложил бы все свои силы в то, чтобы расстроить свадьбу. В атмосфере «Женитьбы» Кочкарев со своей бессмысленной энергией необходим: он - сам дух нелепости и глупости всего происходящего в пьесе.
Таким образом, Гоголь, задумывая пьесу на семейно-бытовую тему, пришел в итоге к созданию социальной комедии из купеческо-чиновничьей жизни, где раскрыл социальные характеры героев того времени. Персонажи «Женитьбы» оказали влияние на литературную традицию: основные черты характеров главных героев комедии позднее нашли воплощение, например, в образах помещиков в «Мертвых душах», Хлестакова, гончаровского Обломова.
Для того чтобы приступить к сценическому воплощению гоголевских пьес, необходимо изучить самую их суть, а именно то, как они строятся, чем руководствовался автор при создании произведений. Это очень важный пункт при работе над произведением, ведь от этого зависит и построение действия, и рисунок характеров персонажей, которые исполнителям и режиссёру при работе непосредственно на площадке нужно будет воплотить.
Щепетильность этого автора при работе над его творениями просто поражает. В гоголевских пьесах точно выверено, композиционно закончено не только сюжетное построение пьесы в целом, но и построение отдельных действий и явлений. Это основной принцип Гоголя-драматурга - ничего лишнего. Каждое явление имеет свою внутреннюю тему и в то же время служит раскрытию целого. Известно, как настойчиво Гоголь боролся за собранность и сжатость пьесы, отказавшись в окончательной редакции "Ревизора" не только от ряда подробностей, но и от совершенно завершенных двух сцен, исключенных в первом издании, как "замедлявшие течение пьесы", и опубликованных Гоголем впоследствии отдельно (сцены Анны Андреевны с Марьей Антоновной и Хлестакова с Растаковским). "В "Ревизоре" нет сцен лучших, потому что нет худших, но все превосходны, как необходимые части, художественно образующие собою единое целое, округленное внутренним содержанием, а не внешнею формою..."
Гоголь относится к художникам, пересматривающим литературные традиции, намечающим новые, оригинальные тенденции в развитии русской культуры. Новаторство драматургии Гоголя заключается во внесении новых решений в практически неизменный на протяжении многих поколений комедийный жанр. Античная поэтика и драматургическая практика вплоть до XIX века трактовали конфликт как столкновение положительного и отрицательного начал. Противоборство добра и зла позволяло максимально конкретизировать сюжетных антагонистов, а разрешение драматических перипетий свидетельствовало о неизменном торжестве гармонии над хаосом. Добро, а в широком смысле закон, преобладало над порочной действительностью. Эта схема оставалась практически неизменной, выдавая стремление авторов хотя бы в пределах художественного произведения воплотить требования справедливости.
Оригинальность драматургических решений Гоголя заключается в том. что место идеала в конфликте, например, «Ревизора» остается вакантным. На первый взгляд, исключение из сюжета персонифицированного образа добродетели должно снять драматическую напряженность действия, но этого не происходит, основной идейно-тематический акцент переносится с противопоставления антагонистических сил на вскрытие несоответствия между декларируемым социумом идеалом поведения, разумно организованным, значимым, и вульгарностью, пошлостью жизни персонажей, содержание которой сведено исключительно к эгоистическим потребностям.
Классическая тенденция противопоставления негативного позитивному пересматривается автором. Гоголь не просто меняет составные антитезы. Предметом художественного освоения становятся чиновники, рассматриваемые не только в качестве самоценных характеров, но и как фигуры, обобщающие социальные типы самим фактом своего существования, разоблачающие бюрократическую систему и настолько далекие от идеала, что смех оказывается наиболее эффективной формой их восприятия.
В художественном мире Гоголя нет видимой «истины», нет нравоучений, в нем больше фантастичного, невероятного. Но, одновременно, он реален, правдоподобен, ощутим. Эта неизменно присутствующая во всем творчестве писателя антитеза восходит, видимо, к эстетике абсурда.
Все гоголевские комедии, несмотря на разность их содержания, построены по одному творческому плану, выражающему точку зрения писателя на место и значение сатиры в жизни общества. Сатира, считал он, должна вскрывать страшные язвы, среди которых самые опасные - отсутствие у людей обыкновенных, искренних чувств и разрушение чувства долга.
В строении гоголевского сценического диалога большую роль играют нарушения правил речи, логики и коммуникации, литературных канонов, а также норм, которые устанавливаются самим текстом с помощью повторов.
Аномалии в структуре диалога героев восприниматься двояко: и как источники комизма и гротеска, и как знаки существования подтекста диалога.
Подоплека общения персонажей в гоголевских пьесах, в отличие от традиционных комедий, до конца не раскрывается.
Высокая степень недосказанности обогащает смыслами внутренний уровень диалога, расширяет диапазон возможных интерпретаций текста.
Характеры и психологическое состояние персонажей задаются не исчерпывающими прямыми характеристиками и декларациями, а отдельными "пунктирными" указаниями и структурой диалога. Благодаря этому образы избавляются от традиционной однолинейности, усложняются.
Углублению характеров способствует и систематическое ослабление рациональных "опор" общения, высвечивающее его иррациональную сторону.
Существенным средством организации гоголевского комедийного диалога являются повторы.
В "Ревизоре", например, всё ново и необычно всё, кроме социального и литературного типажа действующих лиц. Это можно отнести ко всей драматургии Николая Васильевича.
Действительно странный, фантасмагорический мир его пьес населяют самые ординарные "герои того времени" - чиновники, карточные шулеры, купцы, прочие городские обыватели. Вся мистика, весь гротеск, всё таинственное обаяние гоголевских произведений реализуются здесь через вполне, казалось бы, заурядные типы и простые, узнаваемые сюжетные линии. Никаких ведьмочек-панночек, чертей, призраков, явных сумасшедших, коими изобилует проза Гоголя, в его драматургии нет, как нет и волшебных путешествий, чудесных превращений, зловещих тайн и т. п. - более того, за исключением разве что "Игроков" и "Театрального разъезда", сюжеты остальных пьес либо имели прототипы, либо прямо заимствованы из анекдота.
Другое дело, как использует эти простые средства выражения автор, чем наполняет он образы и конфликты в своих пьесах. Вся фантасмагория гоголевской драматургии выражена очень даже нормальными, реалистическими средствами и в этом, наверное, наиболее ярко проявляется её своеобразие.
Убийство, пожары, яд - всё то, что Гоголь причислял к "эффектам" - было решительно изгнано со сцены. Их место заняли сплетня, подслушивание, подделка документов.
Мир гоголевской комедии тоже был катастрофичен; и в нём ломались карьеры и жизни, человек сходил с ума, - но это было делом не каких-то "разбойников и зажигателей", а соперничества и интриги.
В построении композиции все комедии Гоголя объединяет сосредоточенность действия на одном общем интересе, одной основной "пружине", объединяющей всех персонажей, хотя те и имеют разные цели. В "Ревизоре" такой "пружиной" является приезд якобы ревизора, в "Женитьбе" - сватовство Подколесина, в "Игроках" - стремление шулеров надуть друг друга. Конфликт вокруг единого предмета является идейным стержнем комедии.
"Правит пьесою - идея, мысль: без нее нет в ней единства" (Театральный разъезд). Конфликт "Ревизора" вытекает из тех типических условий жизни, которые раскрываются Гоголем в неожиданных перипетиях самого действия. И то, что чиновники города приняли Хлестакова за "значительное лицо", и то, что они поверили его фантастической лжи,- все это не просто умелое построение сюжета, а гениальное умение драматурга найти типические положения, показать "необычайное" как закономерную форму выражения этого типического, обыкновенного.
Единство и напряженность действия в комедиях Гоголя достигаются во многом тем, что события в пьесе развиваются в крайне сжатый период времени: в "Ревизоре" в течение двух суток, в "Женитьбе" в течение одного дня, в "Игроках" - одного вечера. Здесь дело не в обращении Гоголя к поэтике классицизма, а в той предельной насыщенности действия, напряженности конфликта, которая осуществляется благодаря этой максимальной сконцентрированности событий.
Сама композиция его пьес являлась новаторской, нарушая общепринятые каноны драматургической традиции. Достаточно напомнить, что главный герой пьесы - Хлестаков не присутствует в "Ревизоре" ни в первом, ни в последнем действиях. Первый акт комедии подготовляет всю обстановку, самую возможность принятия Хлестакова за ревизора и вместе с тем воссоздает картину нравов и порядков, царящих в городе, куда судьба забросила пустого столичного шалопая. Заключительное действие - своего рода возмездие, публичное наказание городничего и всего чиновничьего синклита, вынужденных выслушать неприятную правду о себе самих, узнать, как глупо они были одурачены. Таким образом создаётся некое «мистическое» присутствие невидимой угрозы, которую все так остерегались на протяжении всей пьесы, и которая в конечном итоге вышла им боком.
Композиционному мастерству, точности схождения всех линий пьесы в едином центре, драматургической полновесности каждой сцены, каждого явления Гоголь несомненно учился у Мольера, комедии которого он особенно высоко ценил. Фарсовые мотивы обмана, неузнавания, комизм ситуаций - все это перекликается с комедиями Мольера. Но Гоголь дает во всех случаях убедительные жизненные и психологические мотивировки действиям и поступкам своих персонажей, наделяет их той типической конкретностью, которой не было еще в пьесах Мольера.
Создавая свои комедии, Гоголь пролагал новые пути драматургии, выступал как новатор театра. Он не только отрицательно относился к бессодержательным, пустеньким водевилям, основанным на шаблонных ситуациях, но и к тем сюжетным схемам, которые были положены в основу комедий классицизма. В "течении и ходе пьес" Мольера он также видел разрыв с жизнью, механическое следование традиционным сюжетам: "Его план обдуман искусно, но он обдуман по законам старым, по одному и тому же образцу, действие пьесы слишком чинно, составлено независимо от века и тогдашнего времени, а между тем характеры многих именно принадлежали к его веку. Ведь не было и одного анекдота, случившегося в его время, в таком же точно виде, как он случился, как делал это Шекспир. Он; напротив, сюжет составлял сам по плану Теренция и давал разыгрывать его лицам, имевшим странности и причуды его века". Гоголь выступал против "старых законов" построения пьесы, против использования традиционных сюжетов и ситуаций, не соответствующих современности, далеких от жизни. Комедия, по его мнению, должна основываться на "анекдоте", событии, взятом из жизни, а самый сюжет соответствовать характерам персонажей.
Формальное ограничение сюжета лишь схемой событий отрывало его от идейного содержания произведения, от мировоззрения автора. Сюжет отнюдь не просто формальный прием в построении драмы: в нем раскрывается идея произведения, осуществляется авторское отношение к действительности. Сюжет служит той канвой, той основой, которая, по словам А. М. Горького, дает "историю роста и организацию того или иного характера, типа" * , и тем самым процесс работы над сюжетом и есть процесс типизации. Таким образом, сюжет является средством организации, композиции художественного произведения и в то же время способствует раскрытию характеров, их типизации .
Гоголь придавал сюжету особенно большое значение, настаивая на выведении "законов действия" не из традиционных правил поэтики классицизма, а из самого "общества", из конфликтов действительности. "Нынешняя драма показала стремление вывести законы действия из нашего же общества", - писал он в статье "Петербургская сцена в 1835-36 г.". Но он также предостерегал: "Чтобы заметить общие элементы нашего общества, двигающие его пружины, - для этого нужно быть великому таланту". Гоголь отрицательно относился к тем писателям, которые, "порожденные новым стремлением" романтической школы, вместо цельной картины общества передавали одни "исключения", вместо общего - случайное. "Но то, что служит исключением, что странно и поражает среди стройности всего целого своим безобразием, то бросается в глаза всякому. Писатели, порожденные новым стремлением, не были таланты, чтобы могли заметить одни только эти исключения. Странность сюжета выносила их имя и делала известным. И везде почти решительно в них сюжет берет сам за себя: в исполнении его не видно никакого таланта, кроме механического, привыкшего знания сцены". Гоголь решительно выступал против того, чтобы сюжет драмы выделялся своей внешней "эффектностью", что отличало мелодраму и водевиль.
Отстаивая принцип "общественной комедии", Гоголь предлагал для нее и новые формы драматического построения. В его комедиях не происшествие, не любовная интрига объединяет и "завязывает" действие, а общественно значительное событие определяет "течение и ход пьесы". Гоголь утверждал, что "вообще ищут частной завязки и не хотят видеть общей. Люди простодушно привыкли уж к этим беспрестанным любовникам, без женитьбы которых никак не может окончиться пьеса. Конечно, это завязка, но какая завязка? - точный узелок на уголке платка. Нет, комедия должна вязаться само собою, всей своей массою, в один большой, общий узел. Завязка должна обнимать все лица, а не одно или два, - коснуться того, что волнует более или менее всех действующих. Тут всякий герой; течение и ход пьесы производит потрясение всей машины: ни одно колесо не должно оставаться как ржавое и не входящее в дело".
"Общая завязка" для Гоголя определяет социальный характер сюжета пьесы. Он как бы напоминает этим, что его комедия основывается не на "частных" судьбах героев, не на интриге, лишь внешне (хотя бы и искусно) связывающей персонажей, а на общем идейном замысле, призванном раскрыть общественные отношения людей. "Новаторство Гоголя, - как отметил Ю. Юзовский, - не в том, что он один вид завязки сменил другим видом завязки, а в том, что он отвергает и тот и другой вид, то есть принцип частной завязки в пользу завязки общей, общественной" .
Драматург порывает с традиционной, условно-театральной интригой, отказывается от внешне занимательного сюжета. В основе сюжета его произведений лежат события социального характера, те явления быта, которые характеризуют наиболее существенные стороны современной ему жизни России. Это и определяет "течение и ход пиесы". Здесь Гоголь продолжает национальные традиции русской комедии, намеченные Фонвизиным и Грибоедовым. Говоря о "Недоросле" и "Горе от ума" как о комедиях, в которых содержание и характер пьесы определяются не любовной интригой, а общественной проблематикой, Гоголь писал: "Содержание, взятое в интригу, ни завязано плотно, ни мастерски развязано. Кажется, сами комики о нем не много заботились, видя сквозь него другое, высшее содержание и соображая с ним выходы и уходы лиц своих". Это "высшее содержание", идейный замысел, и определяет художественное построение пьесы, ее сюжет.
Следует напомнить и комедию Капниста "Ябеда", в которой отсутствует любовная интрига, а сюжет организуется вокруг факта судебного произвола. Автор разоблачает приказную "ябеду", взяточничество и другое мздоимство. Однако и Капнист и следовавшие за ним драматурги, такие, как Судовщиков, Плавильщиков, критиковали не самый "порядок", а лишь недостатки и безобразия, нарушавшие законы. "Законы святы, но исполнители лихие супостаты" - такова формула Капниста. Поэтому вместе с сатирическим обличением "супостатов" авторы выводят положительных героев: "правдиных", "добросердовых", "стародумов". Много было здесь и просветительского дидактизма, чуждого драматургии Гоголя.
Ближе всего к Гоголю гениальная комедия Грибоедова "Горе от ума". В ней любовная интрига, линия личных отношений Чацкого отходит на второй план: Интрига основана не на его борьбе за руку Софьи, а на раскрытии общественного смысла столкновения Чацкого с кругом Фамусовых. В своем конфликте с Фамусовыми и молчалиными Чацкий выступает как поборник передовых идей своего времени.
Гоголь сделал новый и решающий шаг вперед по сравнению с Фонвизиным и Капнистом, а затем и Грибоедовым. Основой действия его комедии являются не личные столкновения, а общее, социальное начало. Хотя в "Ревизоре" и Хлестаков и чиновники обнаруживают свои "частные" интересы, но не они определяют ход событий, а общий "узел" интриги, основанной на начале общественном, на "страхе возмездия", охватившем провинциальный городок при вести о прибытии ревизора. "А завязать может все: самый ужас, страх ожидания, гроза идущего вдали закона..." - писал сам Гоголь по поводу этой "общей", а не частной завязки своей пьесы.
Сюжет "Ревизора" обладает широким обобщающим значением. Благодаря своей сценической заостренности он с особенной силой раскрывал те черты действительности, которые наиболее полно выражали сущность всего крепостнически-бюрократического режима. Типичность сюжетной ситуации, положенной Гоголем в основу его комедии, подтверждается как житейскими случаями, сходными с ситуацией "Ревизора", так и тем, что подобный сюжет пытались неоднократно использовать еще до Гоголя. Тема "Ревизора", как отмечали его исследователи, неоднократно повторялась в действительности * . Ведь самая атмосфера николаевской монархии представляла широкие возможности злоупотреблений и взяточничества на местах, произвола со стороны провинциальных властей, цинично грабивших население. Казенная централизация власти, сосредоточение ее в столице, Петербурге, из которого распределялись как награды, так и наказания, существовавший порядок надзора - внезапные секретные ревизии (при полной фактической бесконтрольности местных властей) создали реальную почву для того, чтобы провинциальные чиновники-пройдохи опасались внезапных проверок и со страху легко принимали всяких авантюристов и самозванцев за ревизоров. Такого рода случаи происходили достаточно часто, чтобы подсказать типичность этого явления в тогдашней жизни. Недаром современная Гоголю критика отмечала, что в основе его комедии лежит хорошо известный анекдот.
В одних ремарках Гоголь указывает на действия персонажей, например: городничий «делает гримасу», Бобчинский «вертит рукою около лба», квартальный «бежит впопыхах», Хлестаков «наливает суп и ест» и многие другие; в других, ремарках уточняет психологию действующих лиц: городничий говорит «в страхе», Анна Андреевна - «с пренебрежением», Хлестаков - «рисуясь», судья - «потерявшись», Марья Антоновна - «сквозь слезы» и т. д. Иногда Гоголь несколькими рядом поставленными ремарками рисует психологическую эволюцию персонажей. Например, чтение городничим в I действии (явление 1) письма сопровождается тремя ремарками («бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами», «значительно поднимает палец вверх», «остановясь»), помогающими лучше представить себе состояние этого персонажа во время чтения. Гоголь отмечает иногда, каким голосом действующее лицо произносит слова. Так, ремарками он указывает на оттенки голоса Хлестакова во II действии (явление 2): сначала «говорит громким и решительным голосом», затем «громким, но не столь решительным голосом», наконец, «голосом вовсе не решительным и не громким, очень близким к просьбе».
С целью раскрыть внутренний мир персонажа Гоголь часто прибегает к ремарке «в сторону» или «про себя», за которой следуют слова, представляющие собой сокровенные мысли и чувства персонажа и адресованные непосредственно зрительному залу. Особенно рельефно ремарка «в сторону» способствует выявлению внутреннего состояния персонажа, когда она находится в соседстве с ремаркой «вслух», за которой стоят слова, адресованные непосредственно партнеру.
Иногда Гоголь для большей выразительности вставляет в ремарку меткие глаголы. Осип «схватывается» с постели (действие II, явление1); Хлестаков «выпроваживает» слесаршу (действие IV, явление 11); городничий «заливается и помирает со смеху» (действие V, явление 1), «вскрикивает, подпрыгивая от радости» (действие IV, явление 15).
Наконец, следует подчеркнуть и еще одну разновидность ремарок Гоголя: включение в качестве ремарок развернутых повествовательных кусков.
Так, в конце II действия читаем «Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается, и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается».
Таким образом, при изучении комедии «Ревизор», и прочих пьес автора, необходимо обратить внимание на язык не только действующих лиц, но и самого автора, который своими многочисленными ремарками констатирует поведение и внутреннее состояние персонажей, что является огромным материалом для работы актёру, воплощающему образ, и режиссёру - постановщику.
Основное значение комедий Гоголя - в беспощадном разоблачении строя жизни, порядков и злоупотреблений чиновников николаевской России, торговцев и картёжников, что достигается путем тонкого и глубокого высмеивания персонажей комедии.
Сатирический смех Гоголя, например, в «Ревизоре», разит выведенных в комедии чиновников, городских помещиков, купцов, мещан, полицейских и приехавшего в этот захолустный город Хлестакова. Высмеиванию подвергает Гоголь дела, поступки и взаимоотношения персонажей своей комедии. Сатирическому разоблачению способствует и характер самой речи действующих лиц комедии.
Смех Гоголя беспощадный, он связан с размышлениями автора над жизнью и людьми и толкает читателя на, глубокое и горестное раздумье. Смех Гоголя находит разнообразные средства для своего выражения.
Основной же смысл гоголевского смеха не в приёмах внешнего комизма, не смотря на огромное количество посвященных этому ремарок, а в остром высмеивании характеров действующих лиц, их взаимоотношений.
Неизменным в гоголевских комедиях также остается его удивительный переход комического в серьезное и даже трагическое.
Вначале читатель смеется над растерянностью городничего и чиновников, приглашенных для сообщения им «пренеприятного известия», над сном городничего, который тот передает как предвестие приезда нежданного ревизора; над письмом Чмыхова, служащим тем «достоверным» источником, на основании которого сообщает городничий о приезде ревизора; над распоряжениями и советами городничего; над кокетливой женой городничего, которую интересует внешний вид столичного гостя; над незначительным петербургским чиновником, то беспомощным перед трактирным хозяином или трусливым перед входящим городничим, то напускающим на себя важность, увлекающимся безудержным враньем, волочащимся напропалую за женой и дочерью городничего, и т. д. Но заканчивается комедия сценой, полной внутреннего драматизма, когда городничий убеждается в том, что он оплошал, приняв «сосульку, тряпку» за важного человека, что ему изменил многолетний практический опыт прожженного хитреца и обманщика. Острота этого положения углубляется чем, что эта «беспримерная конфузия» происходит в момент высшего торжества городничего и его жены, предвкушающих всю сладость предстоящего им счастья. Полная драматизма интонация слышна в исступленно произносимых словах городничего: «Вот смотрите, смотрите, весь мир, все христианство, все смотрите, как одурачен городничий!»
Здесь, в этих словах, высшая точка разоблачения городничего, недаром в свидетели привлекается «весь мир, все христианство». В этом монологе городничий выражает опасение быть выставленным на всенародные очи, боится попасть под перо «бумагомарак», быть вставленным в коме дню, боится всеобщего осмеяния, т. е. того, что уже сделал Гоголь.
Глубокий смысл вложен в слова городничего, обращенные не только к публике, сидящей по другую сторону рампы, но и ко всем тем, кто являлся представителями общественного строя тогдашней царской России и в момент спектакля находился за степами театра: «Чему смеетесь? над собою смеетесь!»
Таким образом, изучение особенностей построения произведения, его языка и стилистики автора помогает правильно понять авторскую задумку, раскрыть выписанный в комедии образ и точнее передать его в его сценическом воплощении. Гоголевские пьесы отличаются своим новаторством и определенными своеобразными чертами, такими, как миражная интрига, присутствующая в его пьесах, цикличность, отсутствие однозначно отрицательных и однозначно положительных героев, смех как действующее лицо, ну и, конечно же, незримый, но присутствующий везде мистицизм, сопровождающий автора на протяжении всей его жизни.
Конечно, вряд ли удалось в полной мере описать и проанализировать всё своеобразие драматургии Николая Васильевича Гоголя, однако, главные, наиболее яркие её аспекты не ушли от внимания. Однако, изучение всех особенностей пьес обязательно при работе над их постановками. Но, помимо структуры самого произведения, его языка и авторской стилистики, немаловажным аспектом является изучение уникальности изображения характеров и выписыванию образов героев в контексте пьесе, о чём и пойдёт речь в следующем параграфе.
Николай Васильевич Гоголь (1809-1852) приходит в русскую культуру вслед за Пушкиным, и его творчество может рассматриваться как продолжение и развитие пушкинского метода. При этом Гоголь, как явление самостоятельное, сразу становится «литературным верованием», центральной фигурой эстетической жизни целой эпохи. Его драматургия - это серьезный эстетический сдвиг, происходящий в русской культуре в эпоху водевиля и мелодрамы; это смена кодов в искусстве, рождение новых связей автора и читателя- зрителя.
Гоголь заговорил на другом эстетическом языке, он потребовал от зрителя серьезного и трезвого самоанализа, ибо в «подкладке» его произведений горькое, трагическое чувство автора, боль за человека. Он обратился к реальной действительности, разрушил стену между искусством и жизнью. И зрители, и читатели не хотели узнавать в художественном мире Гоголя, в этой заурядной, мещанской, обывательской жизни - свою собственную, в «безгеройных» персонажах - самих себя. Они же привыкли ходить в театр, где водевиль и мелодрама были способны заменить их серое, обыденное существование праздником. Нужно было время, культурный опыт, чтобы научиться понимать новые эстетические принципы.
Драматург подсказывал новый тип театра, который врывается в реальную жизнь, взрывает спокойное бесконфликтное сознание, пробуждает личность от утопических сновидений и превращает театр в факт высокой культуры. Для Гоголя истинное драматическое произведение является не только школой мастерства актера, но направляет его дорогой духовной сосредоточенной деятельности. В этом театре сценический художник должен понять зерно роли, свою сверхзадачу, «гвоздь, который засел в голову его героя». Мелкие и частные подробности Гоголь называет красками, «которые нужно класть уже тогда, когда рисунок сочинен и сделан верно. Они - платье и тело роли, а не душа ее». Актеры же, обладая опытом сценического существования в водевиле, пытались насмешить публику карикатурными гримасами или бессовестным кривлянием. Дело не в том, что «Ревизор» или «Женитьба» провалились в Петербурге и в Москве. Проблема гораздо глубже. Театр не знал еще такой драматургии и не понимал, как ее играть. Гоголь на глубинном и структурном уровне порывает с банальной условностью современного ему репертуара, отказывается от пьесы-интриги, от внешней зрелищности, эффектности мелодрамы и водевиля, от странного сочетания рационализма с откровенной чувствительностью, от ходульных героев, от избитого конфликта, построенного на любовной интриге и т. д. Мир Гоголя основан на идее, объединяющей в целое разнообразные судьбы и события, где нет второстепенных героев, сюжет (завязка, конфликт, развязка) захватывает всех персонажей, а действие «вяжется в большой общий узел». Гоголь пользуется приемом обобщения и укрупнения, он создает драматургию общей ситуации.
Гоголь обновляет и природу конфликта; он заменяет любовный «механизм» комедии на социальный и дает несколько возможных примеров: выгодная женитьба, денежный капитал, оскорбленное самолюбие, карьера, «электричество чина» - вот истинные пружины действия общественной комедии. При этом у Гоголя традиционный конфликт трансформируется, приобретает особую форму. В его художественном мире нет принципиальной борьбы, ибо нет идеологических противников, откровенных мировоззренческих столкновений. Это однородный мир (однородного зла или посредственности), в котором не существует оппозиции пороку: в гоголевской драматургии отсутствует положительный герой. Как известно, его место занимает смех как «единственное честное и карающее лицо». Смех не равнодушный, не циничный, смех не постороннего наблюдателя, а сквозь слезы (притом, что трудно найти в литературе более смешные пьесы), смех, направленный на нас самих, на каждого из нас.
В драматургии Гоголь создает безгеройный, безыдеальный, бессодержательный мир «маленьких людей», у которых потерян истинный смысл существования. У Гоголя понятие «маленького человека» амбивалентно. Это не только униженный и оскорбленный, вызывающий жалость и сочувствие герой, но и духовный мещанин. Среднестатистический человек, со стёртым лицом - «ни сё ни то», как говорит Гоголь о Хлестакове. Это не только Башмачкин, Добчинский, Бобчинский, Жевакин, но и Хлестаков, Кочкарев, Городничий. Все они живут мелкими, утилитарными интересами, мнимыми ценностями. Ими движут непомерные амбиции, неудовлетворенное самолюбие, комплексы, претензии. При этом всякий хочет казаться другим, вырваться из ничтожной, серой оболочки, из своего пространства в чужое. Вечное стремление одеть на себя чужой костюм, выглядеть формально лучше, чем ты есть на самом деле, значительнее, весомее, умнее, богаче и т. д. - характерно для гоголевских героев. Они переодеваются в другой образ, как слуга, который вечно мечтает влезть в костюм хозяина. Мотив переодевания, перевоплощения персонажей очень важен для Гоголя. Он связан с темой подмены, обманки. Происходит фальсификация подлинного смысла, подмена жизненной цели на всех уровнях. На социальном: честная служба отечеству заменяется достижением материального блага (взятки чиновников).
Подмена происходит и на уровне частной жизни. Истинная, благородная, лирическая, страстная любовь оборачивается в гоголевских произведениях или фарсом Хлестакова, или женитьбой, т. е. явлением социальным. У героев вообще нет «интимной» жизни, никто никого не любит, никто не говорит о любви. Агафья Тихоновна мечтает в мужья взять благородного, и хотя его еще нет, и по большому счету ей все равно, что он за человек, - свадебное платье уже давно готово. У Яичницы цель женитьбы - каменный фундамент, Анучкину необходимо, чтобы его жена говорила по-французски, хотя, конечно, сам он языка не знает и т. д. Подколесин третий месяц лежит на диване и размышляет вслух о необходимости женитьбы - вообще, но любви нет. В «Игроках» вовсе отсутствуют женские персонажи: Аделаида Ивановна - это имя карточной колоды.
Эта тема переплетается с мотивом подглядываний. У Гоголя герои подглядывают за чужой жизнью. В первую очередь, конечно, следует назвать Добчинского и Бобчинского. В «Женитьбе» Кочкарев и все остальные подсматривают в скважину за Агафьей Тихоновной. В «Игроках» компания Утешительного выведывает у слуги Ихарева, кто его барин, откуда, чем занимается. И наоборот, Ихарев расспрашивает у слуги в трактире о компании Утешительного. Всё это примеры не простого любопытства, это не только средства получить информацию о незнакомом человеке (хотя, безусловно, и этот момент есть). Важно и другое - осознание себя личностью незначительной, всегда зависимой провоцирует подглядывание: такой герой ощущает себя раздетым, голым, растерянным в неизвестном пространстве. Становясь соглядатаем, персонаж приобщается к некоему тайному знанию, которое возвышает его над остальными, - они-то, с его точки зрения, знают меньше, а стало быть, и стоят на целую ступень ниже.
В основе всех больших пьес Гоголя - обман, как центральная ситуация сюжета. Все построено на обмане (сознательном или бессознательном), лжи, фальсификации. Не говоря уже о развязках. Обманут весь город, Марья Антоновна в «Ревизоре»; обманута Агафья Тихоновна или надежды Жевакина в «Женитьбе». В «Игроках» - «одна сплошная фальсификация», при этом зритель до последней минуты не понимает всего масштаба лжи. В финале каждой комедии герои задают собственно один вопрос: «Где же они (он)?» Побег, исчезновение - также общая ситуация, связанная с обманом. Уезжает вдруг, как будто проваливается в черную дыру Хлестаков, выпрыгивает вдруг из окна Подколесин, вдруг исчезает компания Утешительного. Теряется центральное звено в той жизни, которая должна была у всех сложиться, устроиться (чиновники спаслись бы от наказания, женитьба Хлестакова на Марье Антоновне перевела бы Городничего и его жену в иное пространство, в другой статус; Ихарев, получив 200 тысяч, стал бы «владетельным принцем» и т. д.).
И еще одна важная тема: о структуре гоголевских пьес. Представляется возможным говорить, что она синонимична форме круга. Известно, что для самого Гоголя финальная сцена «Ревизора» - это всеобщее наказание, разоблачение, отсюда окаменение, немая сцена, сравнение с картиной Брюллова «Последний день Помпеи». Но можно трактовать финал иначе: ситуация с ревизором способна повториться, и при этом не единожды. Приезд настоящего ревизора станет не наказанием и разоблачением чиновников города, а лишь новым витком, по которому побегут персонажи, чтобы выбраться, выкрутиться, спастись. Спастись не в сакральном смысле, не от глобального обмана. Нет, на бытовом и социальном уровне. И тогда чиновники будут серьезнее работать: давать больше взяток, лучше кормить и поить, «подкладывать» в постель ревизору жену или дочку (в зависимости от того, кто больше понравится) и т. д. Такая ситуация может повторяться бесконечно. Городничий ведь утверждает, что трех губернаторов обманул, да «что губернаторов!», т. е. подобные делишки он проворачивает не в первый раз. (Да и тот факт, что ситуация «Ревизора», написанного в 1836 году, до сегодняшнего дня мало изменилась, свидетельствует о многом.) Это и дает право говорить, что повторяемость, цикличность событий на смысловом уровне соответствует форме круга. В финале «Женитьбы» Кочкарев говорит, что побежит, догонит, возвратит Подколесина (это он делает постоянно и по ходу действия). Жевакин, после неудачи у Агафьи Тихоновны, пойдет вновь свататься, в восемнадцатый (!) раз. Яичница отлучился на минутку из департамента, чтобы посмотреть приданое Агафьи Тихоновны, завтра он так же забежит к другой невесте, по предложению свахи. Ихарев, несмотря на внезапное поражение, будет так же мошенничать, как и компания Утешительного, и т. д. Собственно говоря, в комедиях Гоголя нет традиционных развязок. Замкнутое пространство, невозможность выхода, движение по кругу или бег на месте. Персонажи пьес совершают множество поступков, суетятся, волнуются, вроде бы живут напряженно, наполненно. На самом деле их жизнь - тина. Внутреннее, душевное состояние оцепенения мгновенно перерождается в экзальтированное поведение героев.
Герои Гоголя существуют не только в современном, обытовленном социальном мире, но одновременно в каком-то выдуманном, пустом пространстве. Автор парадоксальным образом соединяет знаки реальной действительности и гротесковые, почти фантастические элементы. Невозможно отделаться от чувства, что мир гоголевских реалистических произведений алогичен, абсурден, фантасмагоричен.
В «Ревизоре» символы города не семейно-бытовые знаки, а крысы из сна Город-ничего («черные, неестественной величины!») и невыстроенная церковь. Дома, домашнего очага, как теплой, уютной, обжитой среды, в пьесах вообще нет. Поэтому сразу возникает мысль о неукорененности человека в быту, вырванности его из нормального состояния. При этом Гоголь дает вполне определенные географические ориентиры города: Хлестаков едет из Петербурга, через Пензу в Саратовскую губернию. Но вместе с тем - «отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь!». Возникает образ некоего мистического, ирреального, сказочного города. Или в «Женитьбе», события которой разворачиваются в Петербурге. Но когда Фекла объясняет Кочкареву дорогу к невесте, драматург нагромождает такое количество подробностей и деталей, что этот путь кажется нам алогичным и несуществующим. В «Игроках» рядом с упоминанием реальных российских городов (Рязань, Смоленск, Калуга, Нижний) - какой-то городской трактир с шайкой мошенников, которая «пропадает неизвестно куда», исчезает как фантом.
Гоголь достигает эффекта абсурдности и фантасмагоричности действия, во-первых, способом нагромождения подробностей. Во-вторых, драматург организует факты таким образом, выстраивает такой контекст, что рядом оказываются и существуют несопоставимые, не сочетаемые по своей природе, смыслу, уровню знаки действительности (больные, похожие на кузнецов; врач, который не говорит по-русски; памятник - помойная яма; борзые щенки и посещение церкви; голодный Хлестаков, заглядывающий в тарелки, - следовательно, он ревизор и многое другое). Есть реальные факты: гусята, судебное присутствие; пахнет водкой, мать уронила ребенка; голод чиновника, письмо о ревизоре... Но вместе, в контексте - это абсурд. Писатель намеренно нарушает причинно-следственные связи, их логику и создает гомерически смешную, но фантасмагорическую картину, своеобразный трагифарс (можно сравнить со «Смертью Тарелкина» Сухово-Кобылина).
Этот ирреальный, гротесковый художественный мир, с точки зрения Гоголя, и есть модель реальной действительности. Формальные приемы наполнены глубинным смыслом. Для писателя современная жизнь, в которой происходит фальсификация и подмена ее истинного смысла, цели, разрушение подлинных ценностей, воспринимается как абсурд. Невероятность гоголевской жизни выражается не в водевильной игре («в огороде бузина, а в Киеве дядька»), а в том, что человек не осознает, в каких координатах он живет, каковы истинные критерии и ориентиры его пути. Сам Гоголь мечтал о «верховной вечной красоте», о «духовном пределе» и шел к нему всю свою сознательную жизнь.
Театр медленно начинает осваивать сценические возможности гоголевской драматургии, пытается проникнуть в глубину их смысла. И к середине века пьесы Гоголя навсегда становятся фактом репертуарной афиши.
6. Драматургия Гоголя
Одновременно с созданием петербургских повестей Гоголь начал пробовать свои силы в области комедии. Драматургией и театром Гоголь, как известно, интересовался с детства, по семейным традициям. Он высоко оценил комедии своего отца и сам играл на школьной сцене. Но теперь в своих комедийных сюжетах он никак не откликнулся на фарсовые традиции украинского народного театра, как это делал его отец. Он изобразил в них современное ему русское чиновничество, затронул в них тему, близко примыкавшую к темам петербургских повестей, навеянную теми же впечатлениями, теми же взглядами на жизнь.
В особенности это относится к первому комедийному его замыслу. В начале 1833 г. Гоголь задумал написать комедию "Владимир 3-й степени", в которой пытался изобразить нравы крупной столичной бюрократии. Главным её героем был, видимо, управитель министерской канцелярии Барсуков, готовящий бумаги на подпись самому министру и живущий в богатой казённой квартире. Но на службе он интересуется только внешней формой казённых бумаг (ровностью их полей или принципом переноса слова "сиятельство"), дома же он занимается преимущественно карточной игрой или забавляется с собачкой Зюзюшкой. А в то же время его снедает честолюбие, и он пылко мечтает "получить орденок на шею", заранее упражняясь перед зеркалом в надевании воображаемого ордена. И когда из-за коварных происков сослуживцев он всё же не получает ордена, то сходит с ума и воображает самого себя орденом Владимира 3-й степени.
Таким образом, этот первый комедийный замысел был и сатирическим и гротескным. В драматической форме Гоголь пытался раскрыть то же противоречие в характерах чиновной петербургской "черни", какое одновременно осознавалось им в сюжетах "Записок сумасшедшего" или "Невского проспекта". Барсуков, как и начальник Поприщина, - воплощение режима, представитель власти, он жаждет повышения по службе и ордена; но уровень его интересов хорошо выражается в таком "глубокомысленном" занятии, как привязывание бумажки на Зюзюшкин хвост.
Язвительный, сатирический смех над правящими бюрократическими кругами должен был быть выражен Гоголем в его первом комедийном сюжете. Недаром он писал Погодину, что в его комедии будет "столько злости, смеха и соли". А вместе с тем он опасался, что такое произведение не может увидеть света, "...перо, - пишет он, - так и толкается об такие места, которые цензура ни за что не пропустит" * .
* ("Письма Н. В. Гоголя", под ред. В И. Шенрока, т. I, стр. 245. )
И действительно, злая сатирическая пьеса о помощниках министра, болтающих с "его высокопревосходительством" о карточных делишках, была делом очень опасным. Осознав это, Гоголь прекратил свою работу над ней. От комедии остались четыре разрозненные сцены с "Утром делового человека" во главе.
В начале 1834 г. он берётся за выполнение нового, гораздо менее опасного замысла, - начинает писать комедию "Женитьба", в которой первоначально он предполагал изобразить сватовство нескольких женихов к провинциальной помещице и которая сначала так и называлась - "Женихи". Но и над этим замыслом работа идёт медленно и неуверенно. Только через полтора года он вчерне завершает комедию и показывает Пушкину, но, видимо, сам недовольный достигнутым, не решается предложить комедию на сцену.
В 1836 г., быстро создав и поставив на сцене "Ревизора", он вновь возвращается к "Женитьбе", переносит действие сюжета в столицу и вводит двух новых и главных героев - Подколёсина и Кочкарёва. Из провинциальной и усадебной комедия теперь становится по теме петербургской и чиновничьей. В жизни чиновников писатель находит, повидимому, больше живых комических положений, нежели в жизни дворянства. И чиновничество он, видимо, считает более достойным публичного осмеяния на сцене.
В своём новом произведении Гоголь изображает частную жизнь чиновников: чиновники теперь взяты рангом пониже (Подколёсин - надворный советник), и честолюбия в них поменьше. Здесь уже нет такой опасности, что перо писателя будет "толкаться" в запрещённые места. Однако и здесь честолюбие всё же пронизывает собой всю обывательскую психологию гоголевских героев.
Подколёсин горд своим чином, он приравнивает себя к полковнику и презирает "секретарей, титулярных и прочую мелочь".
Даже его намерение жениться имеет, собственно, то же значение: он хочет придать себе этим побольше солидности и веса в обществе. Он захотел жениться прежде, чем выбрал себе невесту. И его мысли, связанные с женитьбой, меньше всего направлены к невесте, её личности, её свойствам. Он пока и не знает, кто же станет его женой. Его мысли вращаются, главным образом, вокруг фрака и сапогов, тонкого сукна и ваксы, портного и сапожника. Ему хочется, чтобы все спрашивали: "А не хочет ли барин жениться?". Переговоры со свахой он ведёт уже три месяца, и в этих переговорах решающую роль играет опять-таки не будущая жена, а её приданое.
Словом, Подколёсину важна не женитьба, а разговоры о женитьбе, так как по натуре он человек пустой, ленивый и трусливый, и самолюбие у него значительно превышает все прочие его интересы. И всё это не просто свойства его личного характера, всё это - результат его долгой канцелярской службы, основанной на пустой и медлительной бумажной волоките, которой придают значение важного дела.
Уже в этом своём комедийном сюжете Гоголь вполне проявил все особенности своего драматургического стиля. Он хорошо знал театр, сам играл в молодости на сцене и обладал, несомненно, незаурядным актёрским талантом. Он тонко понимал требования сценического искусства и в своих комедийных сюжетах блестяще преодолел те сценические недостатки, которыми почти всегда отличалась русская дворянско-просветительская комедия - от Фонвизина до Капниста. Таким недостатком было прежде всего наличие героев-резонёров, не столько действующих на сцене, сколько декламирующих, и отсюда - значительное число таких сцен, в которых герои вели свои диалоги не для выявления своих характеров в драматическом конфликте, но для разъяснения предвзятой авторской идеи. Выражаясь словами Маркса, они часто писали "по-шиллеровски , превращая индивидуумы в простые рупоры духа времени" * .
* (Сб. "К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве", М.-Л., 1938, стр. 173. )
Опираясь на творческий опыт не столько этой "большой" просветительской комедии, сколько комедии "малой", новеллистической, водевильной, которая в русской литературе стала развиваться с начала XIX в. (Крылов, Шаховской, Загоскин и др.), и развивая далее её сценические достижения, Гоголь совсем освободил свою комедию от резонёров, от дидактических монологов и диалогов. Он всю пронизал её комической интригой, которая быстро развивается и ни на минуту не задерживается, в которой все сцены в то же время стройно и последовательно вытекают одна из другой, торопясь к эффектной комической развязке.
Гоголь - мастер комедии. Но его герои, выражаясь словами Энгельса, "черпают мотивы своих действий" именно "в мелочных индивидуальных прихотях", а не в потоке исторических событий, как это бывает в гражданской трагедии, как это было у Шекспира. Но тем не менее эти мотивы в гоголевском драматическом сюжете очень "живо, активно и, так сказать, стихийно выдвигаются на первый план ходом самого действия, а аргументирующие речи, ...напротив, становятся [у него]... излишними" * .
* (Сб. "К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве", М. -Л., 1938, стр. 176. )
Маркс называл такой принцип построения драматического сюжета "шекспиризацией". "Шекспиризировать" можно, действительно, не только в трагедийном, но и в комедийном сюжете, и Гоголь показал блестящие примеры "шекспиризирования" в своих комедиях.
Так и построена вся интрига комедии "Женитьба". Позволив Подколёсину для экспозиции его характера немножко помечтать о предстоящей женитьбе, Гоголь вовлекает его далее в быстрый и непрерывный ход событий. Эти события обнаруживают и постепенно всё усиливают основное комическое противоречие в его поступках: противоречие между только внешним намерением жениться, которым он тешит своё честолюбие, при полной внутренней неподготовленности к такому важному делу; между трусливой нерешительностью его натуры и той легкомысленной и залихватской решительностью, с какой толкает его к свадьбе Кочкарёв. Здесь одна комическая сцена следует за другой и вытекает из неё.
Поддавшись соблазнительным уговорам Кочкарёва, чиновника с тем же социальным характером, но с другим темпераментом, Подколёсин согласился смотреть невесту, хотя внутренне колебался. Затем, он не совсем спасовал перед соперниками, которые во многом превосходили его в решимости и в мотивах своего сватовства, и не слишком далеко убежал от невесты после первой встречи. Далее, при полной своей пассивности, он был ловко выдвинут другом на первое место, но уже с большим трудом выдержал разговор наедине с девушкой. А когда дело дошло до немедленной свадьбы, Подколёсин совсем струсил и позорно бежал через окно восвояси.
Весь чиновный гонор героя теперь пропал, вся слабость и пассивность его чиновничьей натуры, привыкшей лишь к повседневной волоките, выступила наружу. Всем этим Подколёсин очень смешон; он смешон не как человек, воплощающий власть, не имея на то нравственных оснований, но как жалкий "существователь", претендующий на значительность своей человеческой личности. Так же смешны и его сват Кочкарёв, и его соперники, обладающие теми же свойствами характера.
Комедия Гоголя брызжет юмором.
Она, через необычайное происшествие из личной жизни честолюбивого чиновника, обнаруживает всю суетность его честолюбия.
Но происшествия частной жизни чиновника, видимо, не удовлетворяли Гоголя, и, ещё не закончив "Женитьбы", он взялся за новый, третий комедийный замысел. Он избрал для него, по совету Пушкина, анекдот о мнимом ревизоре и обманувшихся на нём чиновниках. Здесь он вновь затрагивал официальное, служебное положение чиновников, и даже ещё глубже, чем в первом своём комедийном замысле. Но в то же время он смягчил остроту своей темы, прежде всего тем, что перенёс место действия в маленький, далёкий провинциальный городок, а с другой стороны, тем, что сделал интригу комедии, кажется, уж слишком невероятной и анекдотичной. Но так кажется только на первый взгляд. Здесь с особенной силой сказалось исключительное творческое умение Гоголя в необычном, преувеличенном, из ряда вон выходящем ярко раскрыть характерное и обыдённое.
Н.В. Гоголь – одна из ключевых фигур в литературном процессе первой половины XIX в. Вторую половину столетия часто называют "веком прозы". Именно Гоголь с Пушкиным стал "отцом" русской реалистической прозы. Гоголь – неповторимая авторская индивидуальность. Его произведения всегда производили особое впечатление на читателей. Немаловажную роль в его творчестве играют драматические произведения.
Предшественниками Гоголя в русской драматургии можно назвать Фонвизина и Грибоедова. Грибоедов выступил как новатор, отойдя в своем произведении от основных принципов построения комедии (потеснил любовную интригу, введя развивающийся во взаимосвязи с ней социальный конфликт; наполнил комедию отрицательными персонажами и изобразил только одно положительное лицо и т.д.).
Новаторство Гоголя заключается уже в выборе конфликта, являющегося основой произведения. Оглядываясь на произведения своих предшественников, Гоголь приходит к выводу, что любовная интрига уже исчерпала себя. Видя, что она становилась основой драматургического конфликта слишком часто, Гоголь решет избрать иной путь. Он находит новый сюжет, более актуальный для современности: сюжет о ревизоре. Фигура ревизора всегда была страшна для городских чиновников, живущих в постоянном страхе ревизии. И именно "страх ожидания, самый ужас, гроза идущего вдали закона" (Гоголь), овладевающие чиновниками, формируют драматургическую ситуацию в "Ревизоре".
Гоголь прибегает к приему композиционной инверсии: завязка оказывается перед экспозицией. Действие в комедии завязывается моментально, первой же фразой городничего: "Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. К нам едет ревизор". Завязка включает почти всех действующих лиц, что соответствует теоретическим представлением Гоголя о композиции общественной комедии: "Комедия должна вязаться сама собою, всей своей массой в один большой, общий узел. Завязка должна обнимать все лицо, а не одно или два".
Экспозицией же оказываются диалоги чиновников в первом действии, раскрывающие реальное положение вещей в городе и показывающие внутреннее противоречие в сознании чиновников между их нечестной деятельностью и совершенно чистой совестью. Считая, что за каждым человеком водятся "мелкие грешки", они и свою деятельность причисляют к этому разряду. Гоголь показывает своеобразную психологию городского чиновничества: весь мир делится для них на две части – окружающая их реальная жизнь, основанная на неписаных законах взяточничества и лжи. и неведомая им жизнь по законам писаным, которое требуют заботиться не о своей выгоде, а об общественном благе. Ужас перед приехавшим ревизором обусловлен неопределенностью положения: к какому миру принадлежит приехавший ревизор? Но страх чиновников сочетается с надеждой, основанной на предшествующем опыте и высоком мнении о себе ("мошенников над мошенниками обманывал…Трех губернаторов обманул!").
Все действия пьесы основывается на поведении героев в экстренной ситуации приезда ревизора, соответствующем характеру каждого из них. Чиновники города представляют в комедии некую целостную систему, но в то же время персонажи резко индивидуализированы. Они неповторимы в своих индивидуальных особенностях, что и делает интересным прием их "поочередного" отчета о состоянии дел во вверенном учреждении, "поочередного" представления Хлестакову, "поочередного" чтения злополучного письма. В построении системы персонажей Гоголь прибегает еще к одному новаторскому приему: он отказывается от изображения положительного героя. Если в комедии Грибоедова таковым героем-идеологом, частичным героем-резонером был Чацкий, то назвать положительным героем Хлестакова нельзя, это "сосулька, тряпка" со скудостью мышления и узостью интересов. Таким образом, комедия оказывает абсолютно без высокого героя. Положительным героем автор назвал смех.
Необычное построение системы персонажей увеличивает широту обобщенности изображаемого. Гоголь, максимально обобщая. стремится показать типичность описываемого города и живущих в нем чиновников "говорящие" фамилии (частный пристав Уховертов, полицейский Держиморда, судья Ляпкин-Тяпкин) служат не столько характеристике отдельных личностей, носителей пороков, сколько типизированному изображению общества в целом. всем чиновникам города свойственен алогизм мышления. Он вкупе со страхом приводит их к самообману. Они принимают "вертопраха" за ревизора, и на этом факте основано возникновение так называемой "миражной" интриги, которая оборачивается ничем. При первом свидании городничего с Хлестаковым страх перед ревизором заставляет его не верить своим глазам ("А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его"), не верить своим ушам: Хлестаков говорит чистую правду – городничий любуется его "хитроумием" ("О, тонкая штука! Врет, врет и нигде не оборвется"). Главной целью городничего становится заставить ревизора проговориться, а Хлестаков, мелкий чиновник, опасающийся, что его за неуплату посадят в тюрьму, вдруг на глазах зрителей превращается в важного человека: "Я бы, признаюсь, больше ничего бы не требовал, как только оказывай мне преданность и уважении, уважение и преданность". Хлестаков как бы принимает условия игры, предложенные городничим.
Образ Хлестакова – открытие Гоголя. Это плут, но плут по ситуации. Он никого не хотел обманывать, и только страх и нелогичность мышления чиновников превратили его в ревизора. Хлестаков простодушен. И именно потому предстает он в глазах городничего настоящим ревизором, что говорит от души, чистосердечно, а городничий ищет в его словах уловки. Простодушие позволяет Хлестакову никого не обманывать, а только играть те роли, которые навязывают ему чиновники. Хлестаков полностью оправдывает характеристику, данную ему Гоголем: "Говорит и действует безо всякого соображения". Однако мираж рассеивается и следует две мнимые развязки (отъезд Хлестакова и чтение письма). Отъезд Хлестакова ни у кого не вызывает подозрений, поскольку он, зарекомендовавший себя порядочным человеком, обязательно вернется, если пообещал. Но последовавшее за отъездом чтение письма Хлестакова ставит все на свои места и опускает чиновников с небес на землю. Примечательно, что при чтении письма все охарактеризованные в нем с отрицательной стороны чиновники думают лишь о нанесенном им Хлестаковым оскорблении. Они не понимают, что ждущая их впереди и уже надвигающаяся на них опасность гораздо страшнее, чем "пойти в посмешище".
Вслед за чтением письма происходит истинная развязка: "немая сцена", последовавшая за известием о прибытии в город настоящего ревизора. "Немая сцена" – пластичный способ выражения авторской идеи. Комедия Гоголя обращена не узкому кругу избранных, просвещенных читателей, а ко всей массе читающей публики. Это обусловило отказ Гоголя от принципа "четвертой стены". Грань между действующими лицами комедии и зрителями в зале стирается в течение нескольких минут, во время которых "окаменевшая группа" неподвижно стоит на сцене. Возникает чувство единства героев и зрителей. Герои, застывшие в минуту сильного кризиса. осенены идеей неизбежного возмездия. Внушение читателю мысли об этом высшем суде было основной задачей Гоголя, которую он выразил в "немой сцене".
Единственное "честное и благородное лицо в комедии – смех" (Гоголь). Но смех в комедии направлен не на конкретного человека, чиновника, не на конкретный уездный город, а на сам порок. Гоголь показывает, насколько страшна участь человека, пораженного им. В пьесе сочетается комизм и драматизм, который заключен в несоответствии изначально высокого предназначения человека и его нереализованности. исчерпанности в погоне за жизненными миражами. Заключительный монолог городничего и сцена сватовства Хлестакова исполнены драматизма, но кульминацией трагического, когда комическое совсем уходит на второй план, становится заключительная "немая сцена".
Гоголевская комедия, во многом развивал традиции общественной комедии Грибоедова, продолжает поиски новых выразительных и изобразительных средств. Смелые эксперименты Гоголя привели к созданию уникального произведения, воплотившего в себе многие новаторские черты.
