Эта криминальная история произошла, когда мне было 19 лет. На это время я уже была замужем полгода, но со своими подругами встречалась часто. И в один из морозных зимних вечеров я поехала в гости к подруге, а мой муж пошел попить пивка к своему другу, который жил недалеко от нашего дома. Подружка моя жила за восемь остановок от меня.
Мы с ней выпили, заговорились и не заметили, что стрелка на часах уже показывает час ночи. Спохватившись, мы побежали с ней на остановку. Понимая, что автобусы уже не ходят, все же я надеялась уехать на «Газели». Стояли мы остановке минут десять, но маршрутки так и не было. Подруга предлагала остаться ночевать у нее, но я боялась, что муж будет меня ругать. Денег на такси у меня не было, а предложение подруги занять мне денег я тоже отклонила, т.к. отдавать их было нечем.

Вдруг к нам подошел молодой парень лет 24-х, заговорил с нами, представился и предложил подвезти. Я недолго думая, согласилась, т.к. боялась получить от мужа и мне, во что бы то ни стало, надо было попасть домой.

Рядом с остановкой стояла «семерка» и парень пригласил нас в нее. Какого же было его удивление, когда моя подруга сказала, что она живет рядом и она с нами не едет, а просто провожает меня…

Сев в машину, я увидела, что помимо моего нового знакомого сидел еще один молодой человек за рулем, но я как-то не придала этому особого значения. Парень сел на пассажирское сиденье рядом с водителем, я сказала, где меня высадить, и мы поехали. Подъезжая к моей остановке, я с ужасом поняла, что водитель не собирается останавливаться. На мои просьбы остановить автомобиль, парень, предложивший меня подвезти, сказал, что за то, что они меня подвезли, сначала нужно расплатиться, а как у меня денег нет, придется расплачиваться своим телом.

Я стала лихорадочно придумывать планы своего спасения, пыталась уговорить его ничего со мной не делать, что я замужем, что мужа люблю, на что он ехидно ответил, что раз замужем, значит, в опыт у меня есть, и вообще, о чем я думала, когда садилась в машину к двум мужикам? К своему удивлению, не смотря на то, что от страха я тут же протрезвела, но вела себя на редкость спокойно.

Я согласилась на такую цену за такси, а сама продолжала обдумывать план своего спасения. Привезли они меня в какой-то частный сектор и пригласили в дом. Я отказалась туда идти и предложила заняться этим в каком-нибудь другом месте. На что парень согласился, пересел ко мне на заднее сиденье. Машина тронулась, парень стал меня лапать, при этом рассказывал, что хочет жениться на хорошей девушке, но прежде хочет «попробовать» всех остальных, чтобы понять, какая девушка ему нужна. Мне он показался очень странным. Потом я пришла к выводу, что у него реальные отклонения в психике. Водитель тоже был странным – он вел машину, не проронив ни единого слова, и во всем слушался другого, причем я видела, что ему меня жалко.

Я напомнила своему похитителю о контрацепции, он оживился и сказал водителю притормозить у ночного ларька. Они вышли из авто, дождавшись, когда они подойдут к киоску, я рванула из машины, не закрывая дверь, побежала, не оборачиваясь, через широкую дорогу в какой-то переулок, бежала так быстро, что сама этому удивилась! Добежала я до какой-то стройки, спряталась за колесом огромного грузовика, стоящего рядом.

Добралась я домой только под утро.

А на следующий день знакомая мне поведала подобную историю:

Две подружки ночью возвращались из клуба, жили в другом районе, их вызвались подвезти два парня на «жигулях». Довезли до дома, одна девушка вышла, а вторая не успела – они по газам и привезли ее в лес, стали домогаться, а она вырвалась и убежала. Увидела большую трубу от теплотрассы и спряталась в ней. Насильники пошли ее искать. Девушка сидит в трубе и слышит, как парни разговаривают между собой. Один говорит:

— Куда же она делась?

— А ты в трубе посмотри, – отвечает ему другой.

— Да нет, там вчерашняя лежит!

Девушка пошевелила рукой и дотронулась к холодному телу мертвой девушки. С трудом не закричав, она дождалась, когда уедут эти отморозки, просидев там еще минут 20, она кинулась из этого леса прочь…

Будни блюстителей порядка обывателям представляются либо как боевик, либо как героическая драма - с разоблачениями, погонями, перестрелками, драками, общением с уголовниками и проститутками. Так-то оно так, но в жизни сыщиков и следователей есть место и человеческим моментам - любви, дружбе и доброму юмору. публикует несколько почти правдивых историй из воспоминаний бывшего милиционера.

Валеркина зазноба

«По 500 рублей с носа­ - на борьбу с развра­том!» - объявил о «ко­нтрольной закупке» ше­ф ОУРа одного из стол­ичных райотделов. Эт­о означало, что сыщик­ам дали добро на рейд­ в один из борделей. ­Деньги-то должны выде­ляться казенные на та­кие забавы, но «земель­ные» сыщики - народ простоватый: откуда им з­нать, как правильно б­умажки оформляются? Поэтому скидывались с­ получки, ксерокопировали банкноты (чтобы ном­ера купюр не переписы­вать) и шли на задание, как п­отом напишут в газета­х, «под видом клиентов­».

Ассортимент секс-услуг в районе N, о котором идет речь, и по сей день остается завидным. Но в начале нулевых это был воистину российский Амстердам. Разумеется, со своей улицей Красных фонарей. В одну респектабельную квартиру, о которой прознали по случаю от залетного бонвивана, сыскари и решили нагрянуть.

«Пойдет Валера, у него заточка (имеется в виду физиономия - прим. «Ленты.ру» ) уголовника и вообще выглядит угрюмо - такому любая из жалости уступит даром», - сделал сомнительный комплимент коллеге старший опергруппы Саныч. Трое сыщиков и два понятых из дружественного райотделу ЧОПа мариновались в салоне трехдверной «восьмерки». Дутые куртки на каждом с трудом позволяли проворачивать какие-либо манипуляции в узком салоне.

Фото: Сергей Пономарев / «Коммерсантъ»

Валера получил на руки кэш - две тысячи целковых, и, упредив блудницу о визите, отправился навстречу приключениям. По легенде, он должен был прийти, заплатить за два часа и сообщить, что вслед за ним на «сеанс для взрослых» подойдет товарищ.

В те дремучие времена мобильные телефоны уже были, но пользовались ими рачительно: дорого было. Условились, что Валера, когда обживется в гостях у жриц любви, наберет на номер коллеги - и все, облава. Но что-то пошло не так.

Несколько слов о Валере. Это был угрюмый, немногословный сыщик. Когда выпивал, то любил рассказывать об армейском прошлом. Ходили слухи, что из вооруженных сил его поперли из-за какой-то истории, связанной с употреблением алкоголя. Носил он свитер с высоким горлом и обязательно заправлял его в джинсы. Ремень - широкая потертая армейская портупея. При всем желании щеголем Валеру назвать было сложно, как нельзя его было назвать и красавцем, и цицероном (он немного заикался). Но было в нем что-то, привлекающее женщин. Наверное, уверенность и прямота.

Бывало, уговаривает Валера барышню сотрудничать с милицией, чтобы прищучить какого-нибудь ее дружка. «А почему вы решили, что мне это интересно?» - сомневается женщина. - «П-п-потому что я так сказал», - объясняет Валера. Этой фантастической фразой - вернее, манерой ее произносить в стиле киллера Леона из одноименного кинофильма, Валера добивался невероятных результатов в работе.

Но вернемся к нашим проституткам. Прошло полчаса - звонки Валера сбрасывает. В ответ скупое эсэмэс: «РАНО». Час, полтора. Дверь подъезда открывается - выходит Валера. Как всегда, безмолвный, на лице - ни одной эмоции.

Ребята, у меня никогда негритянки не было, - чуть не плача, вдруг сказал сыщик.

Денег у него, разумеется, не оказалось. Он обещал вернуть. Но потом все благополучно забыли про утрату. Все-таки чувство у товарища вспыхнуло.

Злые языки поговарива­ли потом, что мужчину­ в заправленном под р­емень свитере частень­ко встречали в кабаках района в соп­ровождении экзотиче­ской чернокожей краса­вицы. А в конторе даже делали ставки: эфиопка она, сенегалка или нигерийка.

Рандеву с душком

Много повидал омоновец Смирнов за годы службы - и ужасов всяких насмотрелся в горячих точках, и бандитов матерых брал, и сутками в оцеплениях стоял. Но если уж начнет о службе своей вспоминать, то непременно о чем-то житейском, добром.

Как-то патрулировал он с коллегами район многоэтажек в Ростове-на-Дону. Ничего особенного: пьяных собирают, в райотделы доставляют, хулиганье воспитывают. И тут в кустах у помойки - нечеловеческое мычание.

Чуем с напарником - раскрытие изнасилования вытанцовывается! Мужик-то сверху на женщине был - я его ногой снял с нее, - вспоминает спецназовец.

Били насильника недолго, но дружно и кучно.

Не надо, я сама хотела! Сама! - шепотом стонала спасенная ростовчанка.

И тут до коллег начало доходить: ошибочка вышла.

Парни были в шаге от части 3 статьи 286 УК РФ - превышение должностных полномочий с применением насилия: в то время начала кампанию по борьбе с рукоприкладством в милиции. Но обошлось. Громко шептала, а не кричала «потерпевшая» неслучайно: ей не хотелось привлекать внимание прохожих, ибо то, за чем застигли милиционеры парочку, все же было своего рода преступлением.

Мы, короче, любим с ней друг друга. А оба - несвободны. - объяснил мужик. - У меня жена ревнивая, у Надюхи муж вообще - зверь. Пытались как-то встречаться украдкой, но страшно - в соседних домах живем, на виду. Ну вот и придумали...

А придумали любовники оригинальную схему отношений, пусть и с небольшим душком. В одно время выходят из дома - мусор выносить, и за бачками в кустах предаются утехам. Долго ли умеючи. Потом, как разведчики, часы сверяют - и расходятся до следующего рандеву.

Опять же, тараканов в доме не заведется.

Просветитель

Было в разветвленной, как сознание наркомана, системе криминальной милиции нулевых подразделение с очень благозвучным названием: «Отдел по борьбе с преступлениями в сфере нравственности». Занимались тамошние опера по большей части проститутками, поэтому прозвище от коллег им досталось довольно обидное: «пиписькин отдел» (не путать с почтенным муровским подразделением по борьбе с серийными маньяками).

На свою беду, 19-летний «земельный» дознаватель (самый «маленький» в милицейской иерархии) Ноздрин надежурил ночью притон, выявленный доблестными борцами за моральные устои.

Парни действовали, как и всегда, с размахом. Притон подобрали самый почтенный - шесть комнат, десять блудниц. Даже бассейн там был. Ротозеи из угрозыска ходят, подшучивают над куртизанками. А юному процессуалисту не до игрищ: ему эти хоромы детально, от руки нужно описать в протоколе - так начальница суровая велела.

«Обои в зеленый цветочек», «на кухне плита газовая "Гефест", на плите чайник», «кровать, предположительно двуспальная, размерами примерно 2х2 метра», «в ванной висят трусы дамские - пять штук»... Лейтенант заносил в протокол и менее существенные детали ничем не примечательной, кроме своих обитательниц, квартиры. Что взять с нестрелянного воробья.

И вот когда Ноздин уже начал входить во вкус описания интерьера, к нему подходит старший из отдела: «Вы изымать вообще собираетесь вещдоки, или мы тут до утра будем торчать?» Чувствовалось, что худощавый, интеллигентного вида оперативник в очках раздражен, но держится корректно из-за снисхождения к подрастающему поколению. Он и его коллеги поставили перед дознавателем две коробки с… орудиями преступлений.

Следом за резиновыми членами шли, как наивно подумал Ноздрин, дамские украшения. «Черные бусы, длина примерно полметра, на веревочке», - значилось до правки эксперта в протоколе паренька.

«Это, молодой человек, шарики для анально-вагинального массажа», - встрял просветитель, поправляя длинным пальцем съехавшие с переносицы очки.

Дальше опись имущества массажного салона проходила строго под диктовку «академика гинекологии», как обозначил для себя борца с проститутками Ноздрин. Салага узнал много нового о смазках, гелях, виброкольцах, мирамистине и других штуковинах, помогающим людям погрузиться в царство Эроса.

«Придешь в контору - руки не забудь вымыть с мылом. По локоть! - бросил напоследок новичку матерый сыщик в очках. - “Приборы” явно не со склада».

И вот тут Ноздрину захотелось оставить свои конечности в той самой коробке. Больше с «пиписькинцами» дознаватель никогда не работал.

В нашем провинциальном, но достаточно крупном городе первый секс-шоп открыли ещё в начале нулевых. Тогда это было значимое событие, а сам магазин со временем превратился в какое-то полулегендарное место, куда из жителей сам никто никогда не заходил, конечно, но у всех обязательно были такие друзья-знакомые, которые там бывали. Мистика прям. Многое случалось за эти годы, но вот эти истории особенно врезались в память.

Картина первая. Остросюжетная

Случилось это в середине нулевых. Вывеска тогда висела в витрине, и в нерабочее время была закрыта стальными жалюзи. В магазине был учёт, приподнята была только жалюзи над дверью. Вывесок нет. С противоположной стороны здания был какой-то банк. Середина дня. Магазин закрыт на учёт. Обед. В магазине только скучающий продавец. Неожиданно врываются двое в масках с оружием. Видят витрины с кучей членов, наручников и прочих латексных прибамбасов. И тут один другому говорит: «Серега! Это не черный вход!» Подумаешь, дверью ошиблись, с кем не бывает. Убежали быстро. Камер тогда ещё не было. Камеры появились позже. Милицию трогать не стали, только банк предупредили. Дошли тогда эти горе-грабители до них или нет, не знаю.

Картина вторая. Театральная

Знаете, кто является настоящей грозой подобных заведений? Бабки. Серьезно! Врываются как-то толпой. С ними несколько дедов. Продавца сразу кроют матом в духе: «Развели разврат! Торгуютъ проститутками!» Одна падает в обморок от ассортимента и начинает срочно помирать. Тревожная кнопка тогда уже появилась и была срочно нажата. Приезжает отряд милиции. Бабок начинают выпроваживать, бабки начинают жаловаться. Та что помирала, срочно воскресает и ретируется. Итог. Не досчитались страпона и искусственной вагины. Вот тогда и повесили камеры.

Картина третья. Разбойничья

Утром при открытии магазина директор замечает болтающуюся на проводе камеру у входа. Смотрим записи. Под покровом ночи одна из бабок подходит и долго смотрит в камеру. Кидает в нее камнями. Не попадает. Уходит. Минут через 20 приходит со шваброй, долго и нудно пытается сбить камеру. Не получается. Уходит снова на 20 минут. Приходит со шваброй и табуреткой. Долго корячится и, наконец, сбивает камеру. Бабку нашли сразу же. Ущерб оплатила тут же, после показа ей записи в отделении. Дело не заводили. Но весь двор потом пересказывал легенду о героическом сражении бабки с антенной, через которую американцы всех облучают, делая проститутками и наркоманами.

История эта произошла со мной лично. Я был тогда мелким шестилетним пацаном, рос во дворе среди своих более взрослых друзей и подруг, а также бабушек и дедушек, коих в нашем провинциальном дворике был целый взвод. Двор наш представлял из себя два двухэтажных двухподъездных сталинских дома, стоявших друг к другу буквой «Г», а также блок сараев по одному на каждую квартиру из двух домов - в результате получалась неслитная буква «П». Идиллия девяностых. Вокруг гаражи, заводы, центральная улица города, небольшой лесопарк, заброшенные гаражные кооперативы, наркоманские анклавы брежневских пятиэтажек и элитные высотки современного толка. В общем, мне и моим друзьям там было где развернуться в поисках приключений на свою голову.

Все мы видим сны: яркие и не очень, приятные, смешные, печальные, иногда нас мучают кошмары, иногда сны-предупреждения. У меня бывают “сны-отпечатки”. За всю жизнь я видела их три раза. Сам сон – довольно будничный, но в нем чувствуешь запахи, едва уловимые прикосновения, настроение, и будто находишься в теле другого человека, видишь его глазами, ловишь течение его мыслей. Можно допустить, что человек оставил информационный отпечаток в пространстве, а я его считала. Об одном из таких снов хочу рассказать вам, мои друзья. Сны снами, но этот имел поразившее меня продолжение в жизни.
Продолжительность действия – не более двух минут реального времени. Я (во сне) девушка лет двадцати, зима, часов восемь вечера, на улице уже темно, возвратилась с учебы домой, зашла в подъезд.

Историю эту я слышала от своей давнишней подруги, была она к тому времени еще не замужем и любила ездить по путевкам отдыхать. В Советские времена часто давали бесплатные путевки, только выбирай направления. Подругу мою звали Ирина, была она очень хороша собой – пепельная блондинка, очень миниатюрная, с тоненькой талией, на отдыхе она пользовалась успехом у противоположного пола, что очень ей нравилось. На отдыхе любила одеваться во все белое, но, собственно, на юге это было не редкостью. Денег у нее было много, так как она служила в Армии, и отпускные получала очень большие. Поехала она по путевке в Грузию, в один очень хороший пансионат у моря.

Расскажу со слов знакомой девушки случай, произошедший несколько лет назад в Краснодарском крае.

Моя знакомая (назовем ее Натальей) ехала в поезде в купейном вагоне. Сидит, скучает, тут к ней в купе просится парень двадцати семи лет, здоровенный, накачанный. Разговорились - оказалось, он не то контрактник, не то бывший морпех (девушка говорила, но я не запомнил).
Парень ехал в тот же город, что и моя знакомая, с целью отдохнуть и мир повидать. Наталье сразу приглянулись его татуировки, особенно синий якорь на крепком мужском предплечье.

Я вам хочу рассказать две истории, от которых волосы встают дыбом. Не столько от историй, сколько от невероятной людской жестокости и садизма.
Училась я тогда в Екатеринбурге на первом курсе. Зима стояла холодная там, колючая, сугробов по самое колено. Я тогда на выходные домой поехала на междугороднем автобусе. Отчим водителем работал и с коллегой договорился, чтобы тот меня посадил и бесплатно отвез. Но он не довез. Он хотел отчиму отомстить за былые обиды, о которых я не знала, и вытолкал меня на глазах у всех в сугробы на трассу возле Хомутовки. Ни один пассажир не пошевелился, а пока я доставала свою тяжелую сумку из снега, двери автобуса закрылись.

В 2006 году я наконец съехал от родителей и снял квартиру на Беговой, в старой шестиэтажной «сталинке». Это была потрясающая двухкомнатная квартирка, которая располагалась так, что проходила сквозь весь дом - то есть у меня было два балкона, которые выходили на разные стороны дома.

Тогда поселок состоял из нескольких пятиэтажек (штук десять на весь городок), детского сада, госпиталя военного и дома офицеров. Недалеко пролегала железная дорога, и поселок почти со всех сторон был окружен дремучим лесом, в котором, собственно, и находилась военная база: артиллерия, танки и, как мне потом рассказывал отец, ракеты.

Тяжелая старость мне выпала на долю. Оторванный от родины, растеряв многих близких, утратив средства, я, после долгих мытарств и странствований, очутился в Париже, где и принялся тянуть серенькую, бесцельную и никому теперь не нужную жизнь.

Я не живу ни настоящим, ни будущим – все в прошлом, и лишь память о нем поддерживает меня и дает некоторое нравственное удовлетворение.

Перебирая по этапам пройденный жизненный путь, я говорю себе, что жизнь прожита недаром. Если сверстники мои работали на славном поприще созидания России, то большевистский шторм, уничтоживший мою родину, уничтожил с нею и те результаты, что были достигнуты ими долгим, упорным и самоотверженным трудом. Погибла Россия, и не осталось им в утешение даже сознания осмысленности их работы.

В этом отношении я счастливее их. Плоды моей деятельности созревали на пользу не будущей России, но непосредственно потреблялись человечеством. С каждым арестом вора, при всякой поимке злодея-убийцы, я сознавал, что результаты от этого получаются немедленно. Я сознавал, что, задерживая и изолируя таких звероподобных типов, как Сашка Семинарист, Гилевич или убийца 9 человек в Ипатьевском переулке, я не только воздаю должное злодеям, но, что много важнее, отвращаю от людей потоки крови, каковые неизбежно были бы пролиты в ближайшем будущем этими опасными преступниками.

Это сознание осталось и поныне и поддерживает меня в тяжелые эмигрантские дни.

Часто теперь, устав за трудовой день, измученный давкой в метро, оглушенный ревом тысячей автомобильных гудков, я, возвратясь домой, усаживаюсь в покойное, глубокое кресло, и с надвигающимися сумерками в воображении моем начинают воскресать образы минувшего.

Мне грезится Россия, мне слышится великопостный перезвон колоколов московских, и, под флером протекших лет в изгнании, минувшее мне представляется отрадным, светлым сном: все в нем мне дорого и мило, и не без снисходительной улыбки я вспоминаю даже и о многих из вас – мои печальные герои…

Для этой книги я выбрал 20 рассказов из той плеяды дел, что прошла передо мной за мою долгую служебную практику. Выбирал я их сознательно так, чтобы, по возможности не повторяясь, дать читателю ряд образцов, иллюстрирующих как изобретательность уголовного мира, так и те приемы, к каковым мне приходилось прибегать для парализования преступных вожделений моих горе-героев.

Конечно, с этической стороны некоторые из применявшихся мною способов покажутся качества сомнительного; но в оправдание общепринятой тут практики напомню, что борьба с преступным миром, нередко сопряженная с смертельной опасностью для преследующего, может быть успешной лишь при условии употребления в ней оружия если и не равного, то все же соответствующего «противнику».

Да и вообще, можно ли серьезно говорить о применении требований строгой этики к тем, кто, глубоко похоронив в себе элементарнейшие понятия морали, возвели в культ зло со всеми его гнуснейшими проявлениями?

Писал я свои очерки по памяти, а потому, быть может, в них и вкрались некоторые несущественные неточности.

Спешу, однако, уверить читателя, что сознательного извращения фактов, равно как и уснащения, для живости рассказа, моей книги «пинкертоновщиной», он в ней не встретит. Все, что рассказано мною – голая правда, имевшая место в прошлом и живущая еще, быть может, в памяти многих.

Я описал, как умел, то, что было, и на ваш суд, мои читатели, представляю я эти хотя и гримасы, но гримасы подлинной русской жизни.

А. Ф. Кошко

В одно прекрасное утро 1913 года я получил письмо от знатной московской барыни – княгини Шаховской-Глебовой-Стрешневой, – одной из богатейших женщин в России, в коем княгиня горячо просила меня явиться лично к ней для переговоров по весьма важному делу. Имя отправительницы письма служило порукой тому, что дело действительно серьезно, и я немедленно отправился.

Княгиня в ту пору жила в одном из своих подмосковных имений.

Застал я ее взволнованной и расстроенной. Оказалось, что она стала жертвой дерзкой кражи. В уборной, примыкавшей к ее спальне, находился несгораемый шкаф, довольно примитивной конструкции.

В нем княгиня имела обыкновение хранить свои драгоценности, особенно дорогие ей по фамильным воспоминаниям. И вот из этого шкафа исчезли две нитки крупного жемчуга, кольцо с сердоликом и розовый бриллиант. Сердоликовое кольцо имело лишь историческую ценность, так как под его камнем хранился крохотный локон волос, некогда принадлежавший Евдокии Лопухиной – первой жене императора Петра Великого, кончившей свою жизнь, как известно, в монастыре по воле ее державного супруга. Один из Стрешневых, влюбленный в царицу Евдокию, выпросил у нее эту дорогую ему память. С тех пор эта реликвия переходила в роду Стрешневых от отца к сыну и наконец, за прекращением прямого мужского потомства, перешла к вызвавшей меня княгине.

Нитки жемчуга были просто ценностью материальной, что же касается розового бриллианта, то в нем соединялось и то, и другое: с одной стороны, он был подарен в свое время царем Алексеем Михайловичем жене своей (в девичестве Стрешневой); с другой – он являлся раритетом в царстве минералогии.

Княгиня была чрезвычайно опечалена утратой этих дорогих ей вещей, но и не менее взволнована мыслью о виновнике этой пропажи.

«Горько, бесконечно горько, – говорила она мне, – разочаровываться в людях вообще, а особенно в тех, кому ты привыкла сыздавна доверять. Между тем в этом случае мне приходится, видимо, испить эту чашу, так как и при самом покойном отношении к фактам, при самом беспристрастном анализе происшедшего, подозрения мои не рассеиваются и падают все на то же лицо. Я говорю о моем французском секретаре, живущем уже 20 лет у меня в доме. Как ни безупречно было до сих пор его поведение, тем не менее согласитесь с тем, что обстоятельства дела резко неблагоприятны для него: он один знал местонахождение пропавших вещей и вообще имел доступ к шкафу. Но этого мало: он вчера весь день пропадал до поздней ночи, что с ним случается чрезвычайно редко, и, более того, он упорно не желает говорить, где находился между 7-ю и 11-ю часами вечера. Согласитесь, это более чем странно?!»

Я счел нужным пригласить этого француза к себе в сыскную полицию для допроса. Секретарь оказался чрезвычайно симпатичным человеком, лет 45-ти, спокойным, уравновешенным, с лицом и манерами, не лишенными благородства, словом, с тем отпечатком во внешности, что так свойствен французам, – этим сынам многовековой культуры.

Он сказал мне, что крайне удивлен и опечален тем, что у княгини могла явиться, хотя бы на одну минуту, мысль об его виновности, но вместе с тем категорически отказался дать и мне объяснение своего времяпрепровождения накануне, между 7-ю и 11-ю часами вечера. Как я ни бился, как ни доказывал ему необходимость установления alibi, как ни уверял я, что все, им сказанное, не выйдет за пределы этих стен, что ни одно имя, особенно женское, им произнесенное, не будет скомпрометировано – все напрасно! Он готов был идти на всякие печальные последствия своего упорства, но решительно отказывался ответить на нужные мне вопросы. Я так упорствовал, ибо чувствовал нервами, всем моим существом, что француз говорит правду и ни в чем не повинен.

Я убежден был, что в этом благородном человеке говорят соображения рыцарской чести, а не страх и желание замести свои преступные следы.

Но, увы! Начальник сыскной полиции не может руководствоваться лишь внутренним своим убеждением, не может он не считаться с конкретными фактами, а потому и в данном случае не в силах моих было немедленно вернуть свободу симпатичному французу, и, волей-неволей, я передал его в руки следователя, высказав при этом последнему свои соображения. Следователь оказался упрямым, ограниченным человеком и, ухватись за факт скрывания нескольких часов, неизвестно где проведенных накануне французом, порешил арестовать его. И бедный секретарь был препровожден в тюрьму.